Ломберный столик. Или Поговорим за Достоевского. Гаврилов Алексей

запропастился, шельмец.Так я об ту лестницу чуть не запнулся в темноте. Дай-ка, думаю, проучу его маленько, на будущее. Шутку над ним устрою. Чтобы впредь не манкировал своими обязанностями. Вот и забрал лестницу с собой, гулял с нею по городу. Даже к одной знакомой в гости заходил. То-то её удивлению не было предела. И так, знаете ли, забавно вышло-с: открывает она дверь, а тут я на пороге стою, с лестницей-с, Вы только представьте себе, какая комичность ситуации из всего этого вышла, – и Григорович улыбнулся всем сердцем, а затем продолжил, – Вот так прогулялся я с лестницей по городу, часа полтора-два, не меньше, затем вернулся и поставил лестницу на положенное ей место, чтоб другие не запнулись. Только дворник, кажется, ничего такого подозрительного тогда и не заметил: тихо было. И никто не орал, не бегал, не искал.

      – Эк, Вы, батенька, впросак попали, – Некрасов практически уже смеялся, еле сдерживая себя в рамках приличия – такая ситуация, приключившаяся с его другом, явно раззадорила степенного Николая Алексеевича, но меру он знал, и перешагивать за неёне хотел. Вместо того, он решил выказать своё расположение к оконфузившемуся, так случайно, товарищу и собрату по перу, – Презабавный анекдотец у Вас вышел, Дмитрий Васильевич. Коллизия! Что ни на есть. Надо будет непременно его Фёдору Михайловичу пересказать, пусть повеселится. А то томится сейчас там у себя, должно быть, как узник в замке, думы тяжёлые отгоняет. Вот мы его и развеселим Вашими ночными похождениями.

      И друзья направились к маленькой уютной кондитерской, расположившейся в доме в конце Большой Конюшенной, сразу за афишами театра.

      – То-то Фёдор Михайлович обрадуется! – во всю дорогу восторг плескался из Григоровича как из переполненного кувшина.

       Они выбирали на прилавке из ассортимента разные, но все такие самые вкусные, ароматные, тёплые булочки, когда Григорович вдруг предложил:

      – А не взять ли нам с собой Наполеона?! С Наполеоном куда как интереснее в гости ходить.

      – Хорошая идея! – поддержали Григоровича товарищи. – Давайте возьмём Наполеона. Непременно возьмём! Сударыня, дайте нам «Наполеон». И заверните его, дабы не смущать досужих обывателей ненужными домысламив сей ранний час.

      Вам, может быть, покажется странным, что кондитерская была открыта и торговала в столь ранний час, но, видимо, белые ночи задавали тон не только праздно гуляющейпо проспекту публике, но и всей жизни города одновременно.

      Решив, таким образом, дело, друзья с Наполеоном и корзинкой булочек направились дальше. Григорович шел впереди и нёс, даже несколько церемониально, в руках перед собой торт, представляя, как торжественно, ярко и многозначительно он будет выглядеть в глазах Достоевского, когда Фёдор Михайлович откроет дверь и увидит на пороге его, сияющего от радости и с «Наполеоном» в руках, и рядом с ним ещё двух закадычных его товарищей. Радужные мечты Григоровича прервал Некрасов:

      – А не пригласить ли нам с собой Николая Васильевича Гоголя? – предложил он.

      – Да где его