Лисы округа Хансон. Ксения Хан

довольный, будто дело раскрыл, – замечает Юнсу и толкает Тэуна в коридор мотеля, позвякивая ключами от номера.

      – Нет, но это сейчас не важно.

      – Для детектива Квана есть что-то важнее дела? – икает Юнсу.

      – Ты не поверишь…

      – Не поверю чему? – Юнсу отпирает дверь, заталкивает Тэуна в комнату. – Раздевайся, суши вещи, а я пока… Не знаю, еды нам найду.

      Перед тем как уйти, он окидывает напарника внимательным взглядом. Встревоженным.

      – Что? Брось, я в порядке, полном! – Тэун машет руками. – Ну, гляди, жив, цел, орёл!

      – Поэтому с пирсов прыгаешь, птица вольная? – язвит Юнсу и наконец уходит из номера.

      Тэун плюхается на кровать – с покрывала поднимается в воздух облако пыли – и скидывает насквозь промокшие кроссовки. Пока он раздевается, чтобы принять душ и согреться, с трудом заработавшие мозги начинают прокручивать в памяти все события, начиная со вчерашней ночи у реки Ханган.

      Он обнаружил следы крови под мостом Мапхо и тогда впервые заметил лису. Если вчера он думал, что ему померещилось, то сегодня готов руку дать на отсечение, что его спасла лисица. Подумаешь, у девушки четыре хвоста за спиной – а кто сегодня без чудинки, да?

      Тэун стоит под горячей водой в душе, трясёт головой. Согревается с трудом – должно быть, пробултыхался в море он прилично… Главное, чтобы о его представлении не узнал начальник Кан. Иначе Тэун пожалеет, что не умер.

      Вода стекает по его подтянутому телу, задевая изогнутый кривым полумесяцем шрам под ключицей с правой стороны. В детском доме, где Тэун прожил первые пять лет после гибели родителей, престарелая надсмотрщица говорила, что его шрам – это метка токкэби. Хорошо, детдомовцы не додумались дразнить Тэуна невестой гоблина.

      Шрам остался на теле Тэуна после аварии – отец не справился с управлением на залитой ливнем дороге, их занесло, и автомобиль с моста вылетел в овраг. Тэуна нашли не в машине, а в пяти метрах от неё, лежащим лицом вверх с рваной раной у ключицы. Та была не такой уж большой, но шрам остался приличный. С годами кожа на нём срослась в выпуклый некрасивый узор, но Тэуна это не беспокоило. В отличие от его немногочисленных девушек.

      – Я принёс кимпаб! – раздаётся голос Юнсу из комнаты.

      Тэун заканчивает с водными процедурами и выходит из душа в мотельном халате. Пахнет ужасно, но под рукой ничего другого, сухого, нет, и выбирать не приходится.

      – А теперь я тебе расскажу, как выжил, – говорит Тэун, садясь на кровать. Юнсу попытался расположиться там же, но скривился, заметив, сколько пыли на покрывале, и уселся на стул.

      – Уж будь добр, – кивает он. По сторонам не смотрит: Юнсу удручают подобные места, и остаётся только удивляться, почему такой домашний мальчик выбрал не самую чистую профессию.

      Потому что папа Юнсу был детективом, дурень, напоминает себе Тэун.

      У Тэуна нет обоих родителей, у Юнсу – папы. В полицейской академии, куда оба поступили по личным причинам, они быстро спелись на этой почве, а потом – на разнице в характерах. Тэун всегда лез на рожон, Юнсу его останавливал.