Жанна д"Арк из рода Валуа. Книга третья. Марина Алиева

в этой бойне, какой-то рыцарь прямо на его глазах широким взмахом опрокинул на землю Талбота.

      – Отступа-а-ем!!! Бего-о-ом!!!

      Поводья путались в руках. Взбешённый шпорами конь хрипел. Перед глазами сэра Джона коротко мелькнули перекошенные лица командиров.

      – И не возражать! Если тут колдовство, спасайте свои души!

      О, никто и не возражал.

      Треть английского воинства покинула место гибели двух тысяч своих товарищей меньше чем через час после начала сражения, оставив пленными многих знатных лордов. Шрусбери тоже было отказано в геройской гибели. Словно издеваясь, французские конники объезжали его, готового умереть, но не сдаться. И только когда все пятьсот лучников арьергарда были перебиты, барон де Ре подъехал к лорду почти вплотную и попросил его меч.

      – Будь ты проклят, слуга дьявола! – по-английски прохрипел Шрусбери, швыряя оружие на землю.

      Но барон его понял.

      Смачно плюнув на брошенный меч, он подобрал поводья, развернул коня и процедил на прощание:

      – Не считайте себя моим пленником, милорд. Я беру в плен только рыцарей, которые дорожат своим мечом, потому что клялись на его рукояти в верности Господу. Вы свой меч бросили, и для меня вы больше не рыцарь!…

      Шрусбери принял на выкуп какой-то безвестный дворянин, но Алансон решил всё же выказать почтение именитым военачальникам и откупил на себя и Талбота, и Шрусбери, и некоторых других.

      – Победитель должен быть милосердным, – возвестил он громко, чтобы слышала и Жанна. – Мой король примет вас, как почётных пленников.

      – Ну да, с которых он откроет счёт остальным…

      Усмехнувшись тем, кто услышал его замечание, Ла Ир стянул с головы шлем и осмотрелся.

      Перепаханное сражением поле было щедро засеяно английскими трупами.

      – Хорошая работа, – выдохнул он.

      На заляпанном кровью и пылью лице сверкнули зубы, обнаженные улыбкой.

      – Это наш Азенкур, только без грязи…

      ПАРИЖ

      (19 июня 1429 года)

      Молчание в кабинете герцога Бэдфордского было тяжким и скорбным, как надгробие.

      – Мы… потеряли… две тысячи солдат… Талбота… Шрусбери… И это… не считая… позора…

      Слова падали в молчание, словно редкие шлепки первых дождевых капель, предвещающих грозу.

      – Каковы… ИХ… потери?

      Кто-то почти всхлипнул:

      – Около сотни, милорд…

      – Около сотни?!!!

      Тяжелый кулак грохнул по рукояти кресла, голос прозвучал раскатом грома.

      – А я слышал – не больше пяти человек!

      Налитые кровью глаза Бэдфорда, сверкающие из-под густых, нависших над веками бровей, делали его похожим на раненного зверя, готового наброситься на любого, кто подойдет, несмотря на боль от раны…

      – Мне… Надоела… Эта девка!

      Герцог словно подписал приговор.

      – Всякий, кто верит в её чудесную силу – глупец или предатель! Она такая же посланница Божья, как любой из вас! И не думайте, что у французов