Жанна д"Арк из рода Валуа. Книга третья. Марина Алиева

выпала, и лицо, изображённое на ней, словно усмехнулось в дёрганом свете одинокой свечи на столе.

      Ещё сегодня днём, начерно прикидывая возможные варианты своих действий, он решил начать расследование с кого-нибудь из тех военачальников, что так рьяно поддержали прибытие Девы ко двору. Однако ночь, наполненная размышлениями, подтолкнула к иному…

      Министр поднял выпавшую карту.

      Кто при дворе сейчас наиболее осведомлён? Конечно же она – Дама Жезлов. Она всё это начала, она столько лет надстраивала одно своё действие на другое вопреки помехам извне, и только она одна знает все слабые места своего плана. Так что, если и начинать что-то против, то начинать надо с неё.

      * * *

      – Ваша светлость удивлены?

      Слегка подавшись вперёд и сцепив в замок пальцы на уровне пояса, господин де Ла Тремуй вошел в приёмные покои герцогини Анжуйской почти смиренно.

      – А между тем, сударыня, – добавил он без улыбки, – я делаю то же, что сделали когда-то и вы, волнуясь за судьбу нашего дофина и королевства – прихожу к вам, открыв забрало и с чистыми помыслами.

      Мадам Иоланда, действительно, с большим трудом смогла не выдать ВСЕХ чувств, охвативших её при появлении Ла Тремуя. Только что было закончено письмо Артюру де Ришемон, в котором она советовала последнему незамедлительно присоединиться к французскому воинству, не смущаясь ничем, даже если будут намекать, что в услугах «бретонского брата» не нуждаются. При этом мадам держала в уме последующие совместные действия, как раз направленные против Ла Тремуя, которые станут конечной точкой во всём этом деле. Этаким изящным росчерком под прошлой жизнью – таким же коротким и уверенным, как и её подпись под письмом к Ришемону. Так что теперь, закончив писать, герцогиня хоть и отдалась слушанию поэтической баллады, которую вслух читала одна из её фрейлин, всё же ещё находилась в плену мстительных чувств по отношению к Ла Тремую. Удивление среди них было самым невинным, поэтому его она оставила напоказ, пряча остальные.

      – Неужели есть повод волноваться? – холодно спросила мадам Иоланда.

      – А разве на недавнем совете вас ничто не насторожило?

      – Только присутствие тех, кто не видит в Божьей посланнице волю нашего Господа. Все остальные казались вполне уместны.

      Намёк был достаточно ясен и, пожалуй, груб, но Ла Тремуй даже глаза не отвёл.

      – Мне хорошо известна ваша неприязнь, мадам, – произнёс он спокойно. – Тем очевиднее должна стать моя озабоченность: ради пустого дела я бы не пришёл. Отошлите фрейлин и прислугу, чтобы я мог поделиться своими опасениями. И, если они беспочвенны, успокойте меня, чтобы впредь я вас не тревожил.

      Мгновение герцогиня размышляла.

      Действительно, ради пустого этот господин не пришёл бы, но, зная его и не ощущая вокруг никакой особой опасности, мадам Иоланда вполне допускала, что министр плетёт одну из своих жалких интриг, куда попытается сейчас втянуть и её.

      Прогнать было бы самым правильным. Но любопытство пересилило. Да и что за опасность, в конце концов?!