Закат раздрая. Часть 2. Юрий Данилович (1281 – 1325). Сергей Брацио

лишь, старая лисица,

      Не уступал – безумен, яр,

      На пришлых бросился бояр.

      Старшой московский сам увечен,

      В весь рост поднялся в стременах,

      Отбив удар, расправил плечи,

      И саблей наискось вразмах,

      Со свистом воздух разрезая,

      Рассвирепев на негодяя,

      Собрав в удар остатки сил,

      Акинфу голову срубил!

      Вмиг прекратили злую сечу,

      Тверские бросили мечи.

      Иван к бойцам скакал навстречу,

      В объятья верных заключить.

      Устал, в крови, но рад победе.

      Старшой к нему радушно едет,

      Копьём, являя ярый нрав,

      Акинфа голову подняв.

      Иван отдёрнулся брезгливо,

      Косясь на мглу застывших глаз.

      Вот тот, кого вела нажива,

      Кто прямо, подло, напоказ

      Так возжелал убить Ивана,

      Что сам, скорежившись жеманно,

      В посмертной горести разбух,

      Став обиталищем для мух³⁹.

      Пусть и гадливенько чуток,

      Усвоил княжич свой урок.

      Международная панорама

      Пока Данилыч после боя,

      В светлице спит, устав от бед,

      Пока князья в Сарае спорят,

      Поверхностно осмотрим свет.

      Внизу Переяславль оставим,

      Взлетим над жутким полем брани,

      Земную сферу провернём:

      Что видно за Руси плетнём?

      Французы «папу» в Авиньоне,

      Решив, что давний Рим ослаб,

      Пленили, и в своём резоне

      Травили предыдущих «пап»⁴⁰.

      Подбив опушку горностаем,

      В крови Шотландию купая,

      Тройной английский леопард

      От вкуса горской крови рад⁴¹.

      Грызёт, не делая им чести,

      Почти уж шесть веков подряд

      (И впереди еще лет двести⁴²),

      Испанцев мавров халифат.

      Южней, не чувствуя провала,

      Страна ромеев догнивала.

      У Византии быт непрост,

      Проспали оттоманов рост.

      На княжества разбита Польша.

      В раздрае малых городов,

      Её монгол топтал не больше,

      Чем Русь, и был не так суров

      К ней перст судьбы, храня живою,

      С необъяснимой щедротою.

      Свою с Ордой похерив рать⁴³,

      Калека стала оживать.

      Ещё Литва вздыхает тяжко,

      Осколки Западной Руси,

      Ее еще секут, бродяжку,

      К несчастью, из последних сил.

      Литва и Польша с виду бренны,

      Две беспринципные гиены

      Еще друг друга не грызут,

      Державный замышляя блуд.

      В танцовщицах различных видов

      В Орде по-прежнему Тохта́⁴⁴

      Занят убийством чингизидов,

      Средь пьяных дел и визг хлыста.

      Уже немолодой, и ныне

      Пора подумать и о сыне⁴⁵.

      К нему, расчета не тая,

      На суд поехали князья.

      Есть место радости и фальши

      И в жизни русских городов.

      Мы к ним ещё вернёмся дальше,

      Но очень