Клерки. Александр Вавилов

Николай спросил у Владимира, поймав его в коридоре у лифта, зачем он так обошёлся с самой красивой в департаменте девушкой? Все её любят и хорошо с ней ладят, никогда ни в чём не отказывают. Она молода, симпатична, всегда красиво одета и обворожительно морщит носик. Стройная, с ребёнком, без мужика, поэтому любит флиртовать с коллегами. Как итог, любимица коллектива, а он с ней так неделикатно! Так негалантно, словно бы она была не хрупкая женщина, а крепкий суровый дровосек, не знакомый с профессией барбера и понимающий сугубо язык первобытной животной силы, перемешанный с отборными ругательствами и матом.

      – Если тебя, Николай Петрович, устраивает обращение Коля, то это твоё личное дело.

      – А при чём здесь это? Тебя же попросили помочь со столом.

      – Неважно, что меня попросили, важно, кто и как это сделал? Нет такого имени Володя.

      – Как это?

      – А вот так это. Если ты, Николай Петрович, не догоняешь такие моменты будучи взрослым мужчиной, то это твоё личное дело.

      – Объясни.

      – Разница между Володей и Владимиром такая же как между Володей и Вовкой. Сегодня тебя называют Володей, а завтра назовут Вовкой. И ты так и будешь двигать мебель для каждого, кто тебя об этом попросит. А я пришёл сюда не за этим.

      – А за чем?

      – Ты не прокурор, не смотрящий и не мой начальник, чтобы спрашивать о таких вещах, Коля.

      Николай Петрович насупился, одновременно почувствовав угрозу со стороны Владимира. Есть определённые слова триггеры, заставляющие человека ощущать не только приливы радости и умиления. Слово «Смотрящий» относится к тюремному сленгу, и в мужской среде, пропускающей в подсознании любое действие через призму, так называемых, «Понятий», обозначает высокий статус уважаемого человека. Соответственно, те, кто используют при общении подобные маркеры из воровского жаргона, ну, как минимум, вызывают опаску. И словно бы усиливая эффект сказанного, Годинский продолжил:

      – Мы же не два быка, готовые стучать рогами друг дружку из-за тёлки, переживающей течку. Зачем ты так неосмотрительно изгибаешь колесом грудь и готов защищать пирожок, который тебе никогда не достать из горячей печки? Я не в коем случае не хотел тебя обижать, просто не вижу предмет для ссоры. С Ириной у меня не те отношения, чтобы я был для неё Володей. Я тебя заверяю, Николай Петрович, я не пил с ней на брудершафт Мартини в спальне.

      Николай Петрович кивнул, и больше они к теме личных обращений не возвращались. Надо сказать, что почтительное отношение Владимир Алексеевич заслужил не из-за того, что мог поставить на место коллег, находящихся с ним на равных или ниже в должностной иерархии. У него получалось проводить жёсткие разговоры и с теми, кто занимал более высокий статус в холдинге. Это не могло ни придавать ему веса среди сотрудников, с которыми он делал общее дело на рынке ЕРС-подрядчиков.

      – Послушай, Алексеевич, мои передали, что ты не принимаешь план на следующий квартал, – звонил ему, например, руководитель одного из проектов.

      – Всё верно, мои расчёты