Песочные часы. Владимир Янсюкевич

и трудному разговору.

      – Надо так надо, – Артём листал ежедневник, не глядя на Михаила.

      – Дня три-четыре, – продолжал Михаил, несколько удивлённый сговорчивостью компаньона.

      – Нет проблем, – Артём, захлопнул еженедельник.

      – Значит, я могу…

      – А кто сказал, что не можешь. Мы с тобой равноправные партнёры и должны помогать друг другу. Так или не так?

      – Так…

      – Желаю приятного отдыха, – Артём протянул руку. – Не вижу радости на лице.

      – Тём, я… – словно желая оправдаться, продолжал Михаил.

      – Я понял, Миха. Тебе надо отдохнуть. Всё в порядке. Я справлюсь. Ты мне доверяешь?

      – Конечно, – Михаил пожал компаньону руку.

      – Тогда свободен. Привет семье.

      У храма

      По дороге домой Михаил увидел церковь.

      Он остановился у обочины, опустил стекло и некоторое время через дорогу наблюдал за жизнью на небольшой церковной площади.

      Двери храма были гостеприимно раскрыты. Но площадь была пуста. И только одна старуха в чёрном кормила голубей на паперти.

      Звонили колокола, шла утренняя служба.

      Михаил вышел из машины. Перешёл дорогу. Приблизился к храму. Проходя мимо старухи, остановился, рассматривая стаю голубей.

      И вдруг услышал:

      – Покайся, сын мой!

      Михаил поднял голову и увидел скорбное лицо старой женщины, смотрящее из-под чёрного платка, как из могилы.

      – Покайся! – повторила старуха и осенила мужчину крестным знамением.

      Михаил смутился, хотел что-то сказать, но не нашёл что и направился к распахнутым дверям храма.

      На улице светило яркое солнце, и внутренность храма по контрасту показалась ему тёмной и таинственной. Из темноты обозначились горящие светильники, и пахнуло необычной теплотой. Тут же он услышал пение, пел женский хор.

      Какое-то время Михаил стоял неподвижно, слушал и вдыхал, и уже хотел переступить порог храма, но не решился. Развернулся и пошёл прочь.

      Старуха в чёрном перекрестила его вслед.

      Михаил, словно почувствовал это – остановился, вернулся, достал кошелёк, сунул старухе первую попавшуюся в руки купюру и направился через площадь на другую сторону улицы, услышав за собой:

      – Да хранит тебя Господь, сын мой!

      На реке

      Залив большой реки. Летнее утро.

      На высоком берегу село. А на склоне, ближе к воде – утопающие в зелени дачи. С бугра спускается к реке широкий накатанный просёлок – дорога к причалу.

      В конце дороги, у самой воды, стоят несколько иномарок.

      Тут же, на возвышении, огромный навигационный щит с красной полосой.

      Относительную тишину разрезает протяжный женский крик: «Витькааа!»

      С берега видно, как в прогале между островами снуют по реке туда-сюда моторки, и в воздухе висит многоголосый моторный зуд.

      По берегу, поодаль, в одну сторону от мостков – будка водокачки с хоботом заборной трубы. В другую – плавучий причал