Последняя из рода Дариан. Книга 1. Наказание. Надежда Олешкевич

нельзя, но не могла остановиться.

      Он исчез. Сюда прибежали две женщины. Или три.

      Успокаивали, трогали, причиняли боль. Я вопила. Билась в агонии, отмахивалась от них силой, отбивалась от прикосновений, горела, рыдала, ничего не понимала.

      За что?

      Я не понимала, чем заслужила подобные муки. Меня трясло. Тело не слушалось. Мозг отказывался воспринимать реальность.

      Потом была спасительная тьма, секундная тишина – и снова боль.

      Горло драло, ко мне снова и снова прикасались. Через пелену слез я видела силуэты. Разные, много.

      От каждого нечаянного движения меня подбрасывало, скручивало, выворачивало. Пытка не заканчивалась.

      – Упрямая бродяжка, – послышалось раз.

      Эти слова стали ушатом холодной воды, отрезвившей разум. Я будто очнулась. Вспомнила о контроле, подчинила силу, призвала ее в помощь, отстраненно отмечая, что пуст резерв.

      Контроль. Нельзя шевелиться. Нужно просто ждать.

      Стало намного легче. Я слышала похвалу от незнакомой женщины и заверения, что через пару дней станет значительно лучше. Звенели стекляшки. Мне в рот лилась сладкая жидкость, от которой на языке чувствовалось холодное пощипывание.

      Приходил декан. Он вел себя громко, расспрашивал кого-то, вздыхал, но словно не был расстроен. Озадачен, возможно, но чему-то рад.

      – И что мне делать с кочевницей? – однажды спросил кто-то, судя по голосу, ректор.

      – У тебя как раз некому за садом присматривать, сам же говорил, – ответил ему декан. – Лоренция уволилась в последний момент, прямо сбежала из академии перед самым закрытием. Посели девочку в доме для работников, пусть помогает, раз уж выйти не сможет. Тем более у них с иэн Гальтоном отработка висит.

      – Как она подхватила стеклянный недуг, Леодрик? Десять тиков, а такой долгий откат.

      – Бывает. В последнее время я склонен верить всему, тем более сам понимаешь, случаи участились. Творится невесть что!

      – Не начинай. Всего четыре, удержим.

      – Не знаю, Азиал, уже ничего не знаю. Скорее бы лабиринт открылся и все это прекратилось.

      Дверь открылась. По коже скользнул легкий сквознячок.

      – Не могли бы вы поговорить в другом месте? Бедняжка только начала приходить в себя, – грозно заговорила женщина, голос которой я слышала чаще всего.

      – Алинда, – протянул ди Тарт, словно наслаждаясь звучанием ее имени, – не серчай на нас, мы пришли проведать девушку.

      – Проведали? – звучало грозно. – А теперь вон отсюда. Как выздоровеет, так и придете.

      Мужчины не стали злить колдунью. Послышались быстрые шаги, вновь скрипнула дверь.

      – Ох и переполошила ты всех, бедняжка, – смягчился тон Алинды. – Не спишь, знаю. Но ты не шевелись, правильно, так болезнь быстрее пройдет и боли не будет. И где ты подхватила ее, понять не могу?

      Она все говорила и говорила, успокаивая звучанием своего голоса. Я чувствовала легкие прикосновения к груди, шее, лбу, приятное воздействие силы.

      – Пей.

      Я разомкнула губы. В рот полилась