Непрощённые. Вам отмщение, я воздам. Андрей Дорогов

обытия, выдуманные мной, происходят где то там, в далёком временном промежутке, в одно смутное для страны время.

      Действия, мысли, желания и чувства героя могу не совпадать с действиями, мыслями, желаниями и чувствами автора, то есть меня.

      Самое страшное чудовище, скрывающееся в тени, это человек.

      Кто-то из великих лысых.

      …Я хотел бы стать Богом и выбирать,

      Кому жизнь безнадега, а кому умирать.

      Я, конечно, пытался, я пришел даже в храм,

      Если Бог испугался – я все сделаю сам…

      Год Змеи. Личное Дело 310. 3-20 (Live Version).

      1

      Влад заметил ее сразу, моментально выхватив взглядом из толпы, собравшейся в необъятной коммуналке. Она выделялась. Высокая, болезненно худая, с копной светлых, чуть вьющихся волос, падающих на лицо. Лица было не разглядеть, только тусклые, словно подернутые пеленой боли, глаза, отражающие солнечный свет, падающий из окна. Она молчала и не участвовала в общем веселье. Сидела, ссутулившись в кресле, курила, и пила вино, как чай – мелкими глотками. Но почти тотчас выбросил из головы – не до того ему было.

      Еще не отошла боль нанесенная матерью, снедало беспокойство за отца. Кошмары все также приходили по ночам, заставляя нервно курить сигарету за сигаретой, бездумно глядя в темное окно.

      Влад плюхнулся на свободное место, повертел в пальцах сунутый кем-то мятый пластиковый стаканчик, наполненный почти до краев. Понюхал. В нос шибануло водкой, явно паленой, уж больно мерзким был запах. От сивушного духа его передернуло, на глаза навернулись слезы, и он закрыл глаза пережидая.

      Квартира была странной. Серж, институтский дружок, по дороге просветил. Он заскочил к нему после работы. Влад только что очнулся от дневного маетного, и приносящего головную боль сна, и еще пережевывал в голове воспоминания о последнем бое, где его взяли в плен.

      – Ну, шта русскай ублюдок, – гулиец намеренно коверкал слова, – помярать будем, или поживем еще?

      Влада грубо подняли за связанные за спиной руки и бросили на колени. Он тяжело опустился на пятки. Голова гудела и раскалывалась, его накрыло близким разрывом, под носом запеклась кровь, а перед глазами все плыло. Влад приподнял голову. Пятеро гулийских «революционеров» пинали парней из его взвода. Где Михалыч, неужто убили? Тела не видно – и то хлеб.

      – Ну шта, русскай ублюдак, жить хочешь? – Перед ним остановился рослый, стройный гулиец, затянутый в элегантную натовскую форму.

      Влад смотрел на него налитыми кровью глазами, поводя во рту языком, собирая слюну, что бы харкнуть в эту небритую харю. Напрасно. Язык наждаком прошелся по губам. Во рту была пустыня, видимо последствия контузии.

      Он промолчал. Смотреть на врага, вот так – снизу вверх, упираясь коленями в острые камни, было неудобно. Приходилось задирать голову. Выпрямиться Влад не мог, при любом движении острая боль от сломанных ребер била прямо в контуженую голову.

      Но он смотрел.

      – Чта, смотришь, русский ублюдок? Жить хочешь?

      – Повторяешься, «гус». – Язык, наконец-то повиновался. – Я-то помню своих отца и мать, а ты? Выкормыш козла и ослицы.

      Он надеялся вывести врага из равновесия, разозлить, чтобы тот убил его быстро и без мучений.

      Гулиец рассмеялся и пнул его армейским ботинком в голову. Казалось в мозгу взорвалась граната, Влад качнулся и завалился лицом вперед, на миг потеряв сознание. Упасть ему не дали, гулиец подхватил его и водрузил на место.

      – Разозлить, меня хочешь? Русский. На быструю смерть надеешься? Собачей кличкой меня называешь? – заговорил он на чистейшем, без намека на акцент, русском языке.

      – Не надейся. Их, – он кивнул на пацанов стоявших поодаль на коленях, – я бы еще убил легко, малолетних щенков, но тебя… Ты же контрактник, так что на скорую смерть не надейся. Подыхать долго будешь. В соплях и слезах. Умолять будешь, чтобы тебя добили. Но не надейся. Зря ты про моих родителей такое сказал. Ты же знаешь, как в наших краях к родичам относятся.

      Было бесполезно утверждать, что Влад не контрактник, что в армию он пошел после института. Да и унижаться не хотелось.

      – Ну что ж, помучаемся, – он прикрыл глаза, смотреть было больно.

      – Но их я тоже быстро не убью, тюльпан из них сделаю или птичку, а может змею. Время у нас есть. А тебя я с собой возьму. Сначала мы из тебя женщину сделаем, да. – Он кивнул. – А там посмотрим. Как тебе такая перспектива, а?

      Влад молчал. Что он мог сказать? Смертельно хотелось курить. Он снова открыл глаза, с закрытыми сидеть было унизительно.

      Неожиданно гулиец наклонился к нему, рванул на груди тельник. Ухватил крепкой ладонью нательный крестик на тонком витом гайтане.

      – Православный?

      Влад опять промолчал.

      – Слушай, православный, хочешь, что бы твои товарищи быстро умерли? Пух и все? Легкая смерть, от пули. Хочешь?

      Влад молча смотрел