Зимняя любовь. Ася Лавринович

упершись горячим лбом в стекло, молча смотрела в окно, за которым быстро смеркалось. Снег уже побелил липы и провода.

      – Твое появление в ресторане меня, если честно, будто отрезвило. Я подумала: «Боже, что я делаю?» Наверное, нужно это прекратить, пока далеко не зашло?

      Этот вопрос она задала неуверенным голосом, будто в пустоту.

      – Не знаю, – наконец хрипло отозвалась Оля. – Но папа тебя очень любит.

      – Думаешь, он догадывается? – взволнованно спросила Ксения Борисовна.

      Оля молча слезла с подоконника и легла рядом с мамой. Вдвоем они уставились в потолок, по которому время от времени проползал свет фар.

      – Неужели ты ничего не видишь вокруг, мамочка? – тихо проговорила Оля, так и не решившись обнять ее. Хотя изначально был такой душевный порыв.

      – Первая любовь накрыла такой сильной волной, – так же негромко проговорила Ксения Борисовна, – я захлебнулась и только из-за тебя вынырнула. Оля, но между мной и им ничего не было, клянусь! Ничего не было…

      Свет фар снова лениво прополз по потолку, осветив старомодную люстру. Оля всегда знала, что папа любит маму сильнее, чем мама его. Бывает, что любят неравноценно. И как им теперь жить? Дальше отдаляться или попробовать вновь сблизиться? А если Оля станет тем самым тросом, который не даст родителям разбежаться? Как все сложно у этих взрослых! Хотя Оля тут же вспомнила пропавшего Женю и нахмурилась. Сколько неприятных мыслей в голове. Каждая – как скрип по пенопласту…

      Юрий Михайлович снова вернулся поздно. На кухне тускло горел светильник. Оля сидела перед ноутбуком и помешивала ложечкой горячий чай.

      – Птенчик мой! – позвал папа.

      Оля обернулась и растерянно улыбнулась.

      – С Нортоном гуляла? – спросил Юрий Михайлович.

      – Да, гуляла! – кивнула Оля.

      – Уроки делаешь? Чем-нибудь помочь?

      Оля только головой покачала и поспешно закрыла вкладку со страницей Жени Потупчика. Ох, этот ненавистный статус «заходил вчера в 7.24»…

      – На улице так холодно, – шепотом проговорил Юрий Михайлович. – Кажется, сейчас чашка горячего чая – чуть ли не единственное, что может сделать тебя счастливым.

      Оля откашлялась.

      – А мама где?

      – Мы болтали в моей комнате, и она уснула.

      Отец кивнул и вышел из кухни. Оля поднесла ко рту чашку и, обжегшись, едва не уронила ее на стол. Говорит, это – единственное, что может сделать тебя счастливым? Нет уж, все-таки каждому – свое. Оля сердито отодвинула горячую чашку и, подперев подбородок рукой, снова с тоской вернулась к недавно закрытой вкладке…

      Юрий Михайлович неслышно вошел в комнату. Желтый свет по-прежнему неровными полосами ложился на стены и потолок. Старый уличный фонарь за окном мерцал сквозь густо падающий снег. Ксения Борисовна лежала на кровати, отвернувшись к стене и поджав ноги. Юрий Михайлович взял с кресла плед и бережно накрыл им спящую жену. Точно так же, как делал это двадцать лет назад.

      Глава девятая

      С неба сыпал