Зимняя любовь. Ася Лавринович

снова негромко рассмеялась и только ниже опустила голову. Нервно сжала лямку рюкзака в руке.

      – А что смешного? Можно подумать, в твоей прежней школе девчонки были другими, – не успокаивалась Оля. Хотя ей и самой порой надоедала пустая болтовня Синицыной и свиты, сейчас Воробьева испытывала противоречивые чувства. Будто Константинова высокомерно парит над всеми и считает себя выше других.

      – Абсолютно такие же! – пожала плечами Цвета. – В том-то и беда…

      Оля молчала. Нет, в ее прежнем классе девчонки были хорошими. Дружными, сплоченными. Сплетничали, конечно, не без этого… Но от старой школы у Оли остались исключительно хорошие воспоминания. А Цвета такая озлобленная… Внезапно Воробьеву осенило:

      – Ты была на месте Игошиной?..

      Глава восьмая

      – Ни на чьем месте я не была, – сухо отозвалась Цвета. – Тем более на месте Игошиной! У меня, в отличие от нее, всегда было свое мнение.

      – Ага! – довольно проговорила Оля. – Начать кого-то обсуждать за спиной намного легче, чем кажется поначалу, Цвета!

      Константинова укоризненно посмотрела на Воробьеву, но промолчала.

      – Но почему они над тобой издевались? – не могла взять в толк Оля. За что можно высмеять Цветолину? У нее же модельная внешность! И учится хорошо…

      – Я всегда была самой высокой в классе, – проговорила Цвета. – Выше всех мальчишек. И жутко худой. Меня Кощеем называли.

      – Кощеем? – растерялась Оля.

      – Ага, причем это самое безобидное прозвище. Дети бывают жестокими… Что я им тогда сделала? Абсолютно ничего.

      – Ну и плевала бы ты на них! – дернула плечом Оля.

      – Плевала бы, пока одна такая меня так не достала, что я ее в ответ коровой назвала. В тот же день она и ее подруги поджидали меня в женском туалете. А среди них была девчонка, с которой я вроде бы нормально до этого общалась…

      – Мамочки! – вздохнула Оля.

      – Ничего страшного, не одной мне у тех кабинок досталось, – усмехнулась Цвета. – Зато тогда я поняла, что никому больше не дам себя в обиду. Дать отпор не страшно. Физическая боль куда слабее боли душевной.

      – Необязательно все решать силой, – тихо сказала Оля.

      – Скажи это тем, кто сзади хватает за волосы и опрокидывает тебя на грязный холодный кафель.

      Некоторое время девочки сидели молча.

      – Меня бы, наверное, мама сразу в другую школу перевела, – проговорила наконец Воробьева.

      – Я маме об этом не рассказывала, – ответила Цвета.

      – Как? Почему?

      Цветолина пожала плечами.

      – Не знаю. Стыдно было. Это мои проблемы.

      – Глупости какие! А учителя? Ты что! Взрослые бы обязательно помогли!

      – Ты сама говоришь, что Филимонов еще больше обозлится, – проговорила Цвета. – Они бы меня вообще со свету сжили. Нет, я со всем тогда разобралась сама. Знаешь, что их больше всего во мне бесило?

      – Ну?

      – То, что у меня на все своя позиция. Скоро помимо Кощея я еще и Выскочкой стала. – Цвета растерянно покачала головой. – Ну и фиг с ними со