Чужая жена. Ты станешь моей. Helga Duran

оттереть салфетками грязь с рук, чтобы только не смотреть на Демида.

      – Здравствуй, Лёля! – бархатным, низким голосом произнёс мужчина, завибрировав в моей душе.

      Я сунула использованные салфетки в карман к очкам и осмелилась посмотреть в лицо Демиду. Я была на каблуках, но мне всё равно пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с его ледяными, нечеловеческими глазами.

      Демид был не только высоким, но ещё и широкоплечим. И самым красивым из тех, кого я когда-либо знала.

      – Здравствуй, Демид, – севшим, каким-то не своим голосом поздоровалась я в ответ.

      – Ты в порядке?

      Сейчас его голос звучал нежнее и ласковее, а быть может, всё дело в том, что он назвал меня моим детским именем? Я почувствовала, как защипало в носу, в горле встал неприятный, тошнотворный ком. Не хватало только разреветься при нём. Даже в такой ужасный день я не могла позволить себе слабость и показать свои слёзы Барсову.

      – А ты как думаешь? – вложив остатки сил в эту фразу, ответила я, всё ещё пытаясь не разреветься.

      Это было ужасно! Я не могла отпустить себя даже в эту минуту. Мой муж мёртв, а я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не раскваситься. И всё из-за этого чёртого Демида!

      – Тебе лучше не знать, Ольга, что я думаю на самом деле обо всём этом, – ледяной волной окатил меня снова Демид, и я окончательно убедилась, что у него нет сердца.

      3. Ольга

      – Ты останешься на поминки, Демид? – поинтересовалась я, когда мы вышли с кладбища.

      Он с раздражением шоркал подошвой своих идеальных туфель об траву на обочине дороги, чтобы стереть с них грязь. Мои туфли тоже были не в лучшем состоянии. Тащить в машину кладбищенскую землю не хотелось, поэтому я последовала примеру Демида. С трудом, но мне удалось очистить обувь, но теперь ноги были мокрыми. Мне стало ещё холодней. Нестерпимо захотелось домой в горячую ванну.

      – У меня ещё куча дел, Ольга! – отозвался Демид.

      – Ясно…

      Мне не хотелось, чтобы он уезжал. Налетел, как ураган, смял мои чувства ещё сильнее, и снова исчезает?

      – Прими мои соболезнования, – подошёл он ближе. – Мне жаль, что Антона больше нет.

      – К чему это лицемерие, Демид? Ты всегда ненавидел Антона, – брезгливо скривилась я. – Я знаю, какой ты козёл, так к чему это враньё?

      Демид и бровью не повёл, услышав мои гневные слова оскорбления. Он посмотрел на меня так снисходительно, будто бы я несу полнейшую чушь. Я даже начала сомневаться в сказанном мною.

      – Я никогда не врал, что Антон мне нравится, но для тебя, Лёля, существует только чёрное и белое. Ненависть – это слишком уж громко сказано. Чтобы ненавидеть человека, нужно считать его равным себе, уважать. Не могу сказать про твоего покойного супруга такого, прости.

      – О! Конечно! – закипела я. – Зачем испытывать какие-то чувства к ничтожным людишкам, когда твоя единственная любовь – это деньги?

      – Давай я отвезу тебя домой, Оля? – предложил он.

      – А как же поминки?

      Мне очень хотелось