Передышка не бывает долгой. Юрий Никитин

розового камня к цветущим кустам, дальше роскошные деревья, клумбы, донесся шелест фонтана и освежающая водяная пыль.

      Кузя соскользнула на землю, Мрак с нежностью в мохнатой душе смотрел, как она бегает вокруг столетнего дуба, трогает цветы, потом вдруг указала пальцем на землю.

      – Смотри, он такой бедненький…

      Мрак проследил взглядом за ее пальцем, там резво бежит муравей, красный с черным, такие больше в лесу, живут в старых пнях, а в саду чаще более мелкие и черные, поймают такого толпой, разорвут.

      – Все мы бедненькие, – проворчал он. – Он сильнее меня… Видела, как они гусениц несут на горбу?.. Это как если бы кошка перла в зубах быка!.. Так что еще счастливый!

      Кузя прошептала:

      – Нет, бедненький… Он не здесь, а под землей, под тяжелым камнем.

      Мрак удивился.

      – Как это? Вон бежит…

      Она покачала головой.

      – Нет, придавлен ой какой большой скалой! Давно-давно… Научился выбираться муравьем. Но он не муравей, Мрак! Он совсем не муравей…

      – А хто?

      Она ответила озадаченно и очень серьезно:

      – Не знаю…

      Мрак наклонился, хотел осторожно взять муравья двумя пальцами за туловище. Муравей остановился, приподнялся на вытянутых лапах и грозно раздвинул жвалы.

      – Не муравей, говоришь…

      Кончики пальцев Мрака сомкнулись, но ничего в них не ощутил, словно муравей оказался сгустком воздуха.

      – Да ты не простая хрень, – сказал он озадаченно, – ты особенная…

      Кузя спросила тоненьким голоском:

      – Что такое хрень?

      Мрак ответил с неловкостью:

      – Это такая сложная загогулина, детям ее знать рано, а приличным девушкам так и вообще…

      – Муравейчик, – сказала Кузя умильным голоском, уже забыв про хрень и загогулину, – а ты сейчас где?

      Муравей, что отбежал было, остановился и, приподнявшись снова, повернул в ее сторону голову с большими фасеточными глазами. Сяжки задвигались, даже вытянутым брюшком вильнул живо пару раз, как собака хвостом.

      – Ты чо, – спросил Мрак озадаченно, – с ним разговариваешь?

      – А ты не умеешь?

      Он подумал с неловкостью, что женщины, как говорят старые люди, ближе к природе, а дети так и вовсе, с животными разговаривают, даже с бабочками и пчелками, а Кузе вот еще и отвечают.

      – Только с волками, – ответил он. – Еще с медведями могу… А ты, наверное, потому что сама ишшо мелкая?

      – Не знаю, – сообщила Кузя, – но он очень бедненький, ему плохо, это же видно.

      Мрак сдвинул плечами.

      – Вот уж муравьям еще не помогал. Разве что клад укажут… Но зачем он, у меня ты, мое маленькое, но огромное сокровище!

      – Он страдает, – повторила Кузя жалостливо. – Ему плохо, он мучается… Под камнем даже почесаться не может!

      Мрака передернуло, когда представил, что не сможет почесаться, когда зуд, это в самом деле ни в одни ворота… хотя, с другой стороны, если придавлен камнем, какое