К пеплу, к праху, к крови. Роман Стройнов

изготовленную металлическую рукавицу, причём именно в ту, в которой они держали меч, а жрецам прямо наживую в тыльную часть ладони. Были ещё верные, которых, по слухам, при помощи дара приносили в жертву вулкану, которых принято было почитать больше всех, но об истинной недоле которых знали только высокоранговые жрецы и Вильхельм. Сайомон прошёл по аллее до самого вулкана, где наткнулся на внушительного вида, экипированного в позолоченную в узорах и рунах пластинчатую броню паладина, – он, очевидно, был приставлен, чтобы случайные люди вдруг не додумались взойти к кратеру. «Насколько же священное место раз его охраняет облачённый в золото страж!» Паладин патрулировал, шагая взад-вперёд во всю ширину аллеи, останавливался, складывая руки на груди, выпячивая впаянную в рукавицу каплю – она пульсировала жаром на руке словно в такт биения его сердца; спереди на огромном наплечнике крепился кожаный ремень, за который сзади наперевес был подвешен двуручный меч. Паладин, постояв немного, зашагал в другую сторону и меч, покойно и показательно, переливаясь на солнце, покачивался, – воистину лучшая из возможных планида меча! Сайомон сначала хотел заговорить с ним, но разумев, насколько тот занят и, скорее всего, не настроен на разговор, решил, что обсуждать с паладином ему по большому счёту и нечего, и повернул в сторону алхимической лаборатории, он искал алхимика.

      Лаборатория виднелась издалека, её отличали несколько труб со струйками разноцветного дыма над ней. Она занимала одну часть, разделённого на три секции, здания (высеченного в скале), с одним общим фасадом и одной общей лестницей. Вокруг было много людей, они были заняты своими праздными делами и спокойно заходили в любые, как казалось со стороны, двери. Сайомону это придало спокойствия и уверенности, он поднялся по лестнице, дёрнул рукоятку массивной двери и… она ожидаемо не поддалась. Ещё раз дёрнув и затем толкнув дверь, также безрезультатно, Сайомон громко постучался и через минуту, несколько раз лязгнув железом по железу, дверь отворилась и его обдало каким-то резким запахом. Из проёма выглянул человек в грязной робе, с испачканным лицом и руками; его большой нос был осёдлан диковинным окулярным инструментом с шестернями, а весь его вид намекал на то, что он был чрезвычайно занят. Он вскользь оглядел Сайомона и раздражённо выпалил: