Семь видений богатыря Родиполка. Анастасия РУТТ

стол деревянный, что стоял посередке тихой светлицы, покрыли новою сияющей скатеркою, белою, словно снежное поле. А на нее уж поставили всего досыта. Посередке хлеб круглый, пушистый, еще теплый. Около него, с двух сторон, одве запеченные с рубленой капустой длинные щуки, что выловлены братом невесты Лелем. Каши разны масляные. Пироги с капустою да мясом, в глубокой деревянной миске, зажаристою корочкою играли рядом с теплым хлебом. К краю стола – плоские миски с жирными утками, что запекли с сочными лесными ягодами. По самому краю – неглубокие ковши с толстыми зайцами, что накануне словлены были батюшкою в лесу, а теперь, обжаренные и запеченные, красовались на столе с острым хреном.

      Невеста, ожидая сватов, в волнении по светлице металась. То в оконце заглянет, то скатерку, и без того мягкую, пригладит, то миски поправит, а то вовсе их местами поменяет. Наконец пришли сваты с песнями звонкими. У Чаруши сердечко забилось, словно птичка в клетке, затрепетала вся, побледнела. К матушке бросилась, дрожа от смятения. Весна дочь свою любимую по волосам погладила, приласкала, за руку взяла да вместе кланялись, гостей встречая.

      Много их было, да все самые голосистые, языкатые. И пышна, толста тетка Свекла, что из народа двунечей была да жила за далеким пригорком, в тихой избе сына Бренча. Пришла она не одна, а привела с собою свою невестку Маковку, красиву, покладисту девицу. Хоть и скромна та была, но лучше нее ссоры слаживать в деревеньке никто не умел. И пришла с переливчатым тонким смехом такая же тонка да высока Годица, курноса да узкорота, что супротив них, в своей избе, без мужика жила. Шустро да весело вбежала в избу с приговорками щебетуха молодица Ягода, быстро окинув темным колким взглядом весь родовой стол да саму девицу-невесту. За ней чинно, но с довольной улыбкой, что позвали за сватов, вошел нарядный муж Венцеслав, что был когда-то другом жениху. Да и старая сгорбленная бабка Куманиха, что наговоры на младого Родиполка вела, теперь же была весела, суетлива. Словно сродница Родиполку, ласково говорила о женихе. Да позабыв о своей старости, бодро подхватывала приговорки молодых девиц. Вошел гордо в избу чернобровый Журба, названный батюшка младого богатыря, что по той зиме от Милы бездетной ушел да к матери Родиполка Любе пришел. Он-то ярко слово говорил, словно птица заливиста. Всем своим видом показывал, что был доволен, словно родный батюшка молодца. Мать Родиполка вошла, как и завсегда, светла, стройна, краса молодица, с толстою светло-пшеничною косою, что округ головы в одва оберта положена. Поклонились ей низко хозяева да невеста. Люба с теплотою взглянула, да и сама в ответ поклоном ответила. Хозяева, увидав, что угодили матери, довольны стали, разговорчивы, радостны. Нарядный младой жених Родиполк вошел в избу опоследним, тихо. Хоть и легкая улыбка была на его бледном, но красивом лице, но в глазах застыла тоска тихая.

      Всех рассадили по лавам с новыми багряными коврами, что хозяйка-мать сладила по такому радостному случаю. Голосистые бабки младого жениха потянули за руку, да и усадили супротив девицы-невесты.