Остров в облаках. Алина Е.

их Изи и потом, ему показалось, что она ушла. Когда его глаза закрылись, он услышал пение, тихое пение. Это была Нина. Она пела какую-то песню, но слов было не разобрать. Язык песни был подобен журчанью ручья и шелесту листьев на ветру. Марко словно очутился в волшебном лесу, где все было хорошо и не существовало никаких проблем.

      Ранним утром Марко проснулся от того, что почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Открыв глаза, он увидел Зефира, сидевшего рядом с Джо. Кот наблюдал за мальчиком все с привычным надменным взглядом. В соседнем кресле спала Нина, свернувшись калачиком. Её золотистые волосы светились от лучей утреннего солнца, бивших в открытое окно. Похоже все в доме ещё спали, даже радио, которое обыкновенно по утрам слушала Долли делая завтрак, молчало.

      Будто почувствовав его пробуждение, Нина тут же открыла глаза и, не издавая звуков, уже проверяла как там спящий Джо. Зефир в это время тихо ушёл восвояси, будто страж, получивший долгожданный отдых.

      – Температуры нет, и сыпь прошла, – прошептала она, – я пойду, пожалуй, умоюсь и выпью чаю. А ты Марко?

      – Я ещё посижу здесь, – зевая ответил он ей.

      – Тогда если что, зови меня, – сказала, выходя из комнаты, девушка.

      Марко, пробудившийся от сладкой дремоты, вспомнил вчерашние слова Агаты и решил получше рассмотреть портреты, висевшие в кабинете. Он не заметил, что Джо тоже проснулся и внимательно смотрит на него.

      – Ты чего такой задумчивый? – спросил у него юноша.

      Немного помолчав, мальчик все же решился задать ему вопрос:

      – А какой она была? – спросил он, глядя на портрет Глицинии.

      – Какой была мама Нины? – задумался Джо. – Это не лёгкий вопрос. Она была другой, отличалась от всех, – немного помолчав, Джо продолжил. – Когда мне было пять лет многие дети дразнили меня из-за моих зубов, они были тёмные от лекарств, я часто болел тогда, – пояснил юноша. – И в один день мне стало так обидно. Я сильно расстроился и чтобы никто не заметил что я плачу, убежал в наш сад. Там то я и столкнулся с Глицинией. Я кое-что слышал о ней, знал, что она инилийка, и мельком видел раньше среди других людей. Но в этот раз она была одна и, представляешь, она села рядом со мной прямо на землю и траву, не боясь испачкать свое белое платье. Я постарался как можно быстрее стереть слезы, а она, будто не замечая этого, просто молчала. Любой другой на её месте начал бы расспрашивать, жалеть меня, но только не она. Глициния подождала, когда я немного успокоюсь и, повернувшись ко мне, наконец сказала: «Джо, сорви тот цветок и положи себе на ладонь». Она указала на лютик – попросту куриная слепота, какая растёт на каждом газоне. Я сорвал один из этих жёлтых неприметных цветов, положил в свою ладонь, а она же накрыла ее своей. Когда Глициния подняла свою ладонь, то с моей руки взлетела яркая бабочка. Такое чудо, – на этих словах глаза Джо засветились. – На меня произвело сильное впечатление. Потом она сказала мне, глядя прямо в глаза: «Смотри, какая красота вышла, этому цветку стоило лишь подождать. Ты так не считаешь?». И это сработало, я перестал обращать на насмешки внимание. И теперь