На пороге империи. Елена Серебрякова

и торговцы уставились на молодого парня с конем. Никто не мог понять, что такого мог сделать молодец приятной наружности этим двум толстым и хамоватым бабам. Тихон быстрым шагом двинулся к воротам ярмарки.

      На улице привязал коня к столбу, сам сел на траву и задумался. Ему было непонятно, на что торговки разорались. Рядом присел дядька:

      – Ты что, Тихон, этих посудных теток кипятком полил, что ли?

      Коробков вздрогнул. Откуда незнакомый дядька может знать его настоящее имя? Тихон глянул на мужика. Перед ним сидел друг и сослуживец отца дядька Севастьян. Бросилось в глаза, что стрелец не в форменной одежде.

      – Здрав будешь, сынок моего друга, с трудом тебя узнал! Вырос, заматерел.

      – Дядька Севастьян, ты про мою беду знаешь?

      – Поди вся Москва гудела! Я уверен, что ты ни в чем не виноват. Давно здесь прячешься?

      – Здесь я первый день, но хочу сказать, что по жизни меня так скрутило, так вывернуло наизнанку, будешь придумывать, но не придумаешь. Нету таких слов, чтобы выразить всю обиду и боль накопившуюся внутри. И звать меня теперь Иван с фамилией Смыков. Документ на то имеется.

      – Жалко мне тебя, Ти… Ваня! Да помочь тебе нынче не в силах, сам в розыске.

      – Не поверю, дядька Севастьян! Что же такое приключилось?

      – Стали отряды набирать в новый Крымский поход под началом князя Голицына, меня тоже призвали. Только я знаю какой из Васьки Голицына командующий! Ему бы по золоченным кабинетам переговоры переговаривать, да бумаги хитрые составлять. Во все услышанье сказал, что второй поход закончится также, как и первый! Да не один я такие высказывания сделал. Всех обвинили в бунте. Хорошо сбег вовремя, а товарищей моих в поход насильно увели, кого в острог посадили. Двоих в назидание казнили.

      – Доиграется в царствованье Софья, чувствую – доиграется! Будто нарочно дразнит Нарышкиных, – высказался Тихон.

      – Кабы так, то поскорей бы!

      – Я в своих предположениях, дядька Севастьян, ни разу не промахнулся. Матушка говорит, что я в ее родню пошел.

      Тихон помолчал, потом спросил о родителях, брате и сестре.

      – Давно их не видел, но знаю, что все живы, здоровы. Людке своей перед побегом наказал, коли дом в Стрелецкой слободе отнимут, чтобы к твоим с детьми шла.

      – Тут что ты намерен делать, дядька Севастьян?

      – Тут у меня сродственник по линии матушки, Левонтием зовут. Служит дознавателем в Приказной избе у воеводы. Дал мне жилье в своем старом доме, год назад терем себе возвел, а прежнее жилье хотел пустить под разборку, да я вовремя появился.

      – Хорошо, ежели есть кров над головой. Но без дела сидеть не сможешь, надобно занятие искать.

      – Ты, Ваня, прежде мне сам скажи, чем намерен во Ржеве заниматься?

      – Говорю же тебе, силы кончаются, надобно хорошо отдохнуть и ехать далее. По большой нужде это делаю, по-другому никак нельзя.

      – У меня к тебе другое предложение. Левонтий общается по службе с проезжими купцами. Те иногда