Птицелов. Ланиус Андрей

не хочется, чтобы коллеги заранее проведали о его предстоящем бешеном заработке. На этом и строился мой расчет.

      Касаев задумался.

      Я терпеливо ждал.

      – В редакции не очень удобно, – ответил он, поморщившись. – Бесконечные звонки, дерганье, нервотрепка… Можно сделать проще. Встретимся у меня. Я понимаю, что тебе не с руки добираться в такую даль, зато нам никто не помешает. Можем даже распить бутылочку между делом.

      – Неплохая идея! А Лариса Борисовна на нас не осерчает?

      Он хитровато улыбнулся:

      – Ларочки не будет.

      – Вот как?

      – Представь себе, Димка, сработало очередное объявление. Такой вот приятный сюрприз! Позвонили из одной солидной фирмы, им срочно нужен перевод, а свой переводчик в командировке. Обещают заплатить сразу же. И неплохо. Ларочка на седьмом небе!

      – Сердечно рад за Ларису Борисовну, – с чувством отозвался я.

      (Знал бы он, кому Ларочка обязана этим приглашением!)

      – Что ж, Гарик… Мы славно поработали и заслужили право на скромный отдых. В путь?

      – Только ненадолго. Я обещал Ларочке вернуться пораньше. – Он посмотрел на часы: – Кстати, вот-вот должен подойти Пименов. А может, уже пришел.

      Когда мы вернулись в кабинет, молодой очкарик все так же заунывно долбил по клавишам, а за столом Касаева восседал пожилой мужчина с рыжеватым ежиком волос и довольно пресной физиономией на гусиной шее.

      Многочисленные бордовые жилки на его клиновидном носу указывали на пристрастие к горячительным напиткам, а треснувшее левое стекло старомодных очков свидетельствовало, что их владелец не делает культа из бытовых мелочей.

      Завидя нас, он поднялся, при этом обнаружилось, что он почти на голову выше Касаева и плоский, как камбала.

      – Знакомьтесь. – Касаев встал между нами. – Это – Дмитрий Сергеевич Черных – сибирский предприниматель и обаятельный человек, а это – Николай Кузьмич Пименов – прекрасный фотохудожник и оригинальная личность.

      Мы крепко пожали друг другу руки.

      – Предлагаю продолжить знакомство за «круглым столом», – улыбнулся я.

      Возражений не последовало.

      * * *

      Пименов оказался невероятным говоруном, но называть его занудой я бы не стал. Алевтина, как и всякая женщина, имела собственную шкалу ценностей.

      – Так вы предприниматель? – спросил он меня, ловко хлопнув сто пятьдесят «Столичной» и даже не поморщившись. – И когда же, по-вашему, начнется подъем экономики? – Голос у него был скрипучий, будто старые деревья трещали на морозе.

      – Боюсь, на ваш вопрос не ответит даже Господь Бог.

      – Да, – вздохнул Пименов. – Если каждый раз начинать строить дом заново, то его вовек не построишь. Оттого люди и мучаются. А вот я – фотохудожник. Еще в сопливом детстве папаша мне говорил: «Николка – он меня Николкой называл, – никогда не гонись за чинами и не лезь в начальство. Оттуда недолго сварганиться и свернуть шею. А выучись-ка лучше, сынок, на мастера по какой-нибудь такой части, без чего не обходятся