Правда. Терри Пратчетт

сказал он наконец. – Выглядит… подходяще.

      Он пустил бумажку вокруг стола.

      – Как ты зовешь этот новостной листок? – спросил он.

      – Никак, – ответил Уильям.

      – Но как-то его назвать надо, – сказал Боддони. – Что ты обычно пишешь сверху?

      – Обычно что-то вроде «Уважаемому лорду такому-то…»

      Боддони покачал головой.

      – Не пойдет, – сказал он. – Нужно что-то более общее. Более броское.

      – Может, «Анк-Морпоркская Справка»? – предложил Уильям. – Простите, я по названиям не мастер.

      Гунилла достал из фартука свою маленькую коробочку и набрал буквы из лотка на верстаке. Он составил из них слова, смазал чернилами и прижал сверху лист бумаги.

      На листе Уильям прочитал: «Анк-Морпоркская Справда».

      – Ошибся чуток. Это все невнимательность, – пробормотал Гунилла, потянувшись за другими буквами. Уильям остановил его.

      – Не знаю, – сказал он. – Гм. Оставьте как есть… только «с» уберите, а «п» сделайте заглавной.

      – Вот и хорошо, – сказал Гунилла. – Все готово. Ну что, парень? Сколько тебе надо копий?

      – Э… двадцать? Тридцать?

      – А как насчет пары сотен? – Гунилла кивнул в сторону гномов, принявшихся за работу. – Зачем станок зря по мелочи гонять?

      – Да вы что! В городе не наберется столько жителей, готовых заплатить пять долларов!

      – Ну так и проси с них по полдоллара. Сам заработаешь пятьдесят и столько же отдашь нам.

      – Боги! Правда? – Уильям уставился на сияющего гнома. – Но мне же придется их еще и продавать, – сказал он. – Это же не горячие пирожки. Их не станут…

      Он шмыгнул носом. Глаза у него заслезились.

      – Ой-ой, – сказал он. – К нам идет очередной гость. Мне знаком этот запах.

      – Какой запах? – удивился гном.

      Дверь со скрипом отворилась.

      Вот что нужно знать о Запахе Старикашки Рона – вони столь мощной, что она обрела собственный характер и полностью оправдывала заглавную букву: после первого потрясения органы обоняния сразу сдавались и отключались, словно так же неспособны были познать это явление, как устрица не способна познать океан. В его присутствии уже через несколько минут у людей из ушей начинала вытекать сера, а волосы выцветали.

      Запах развился до такой степени, что вел теперь почти независимую жизнь и частенько сам по себе ходил в театр или читал небольшие поэтические томики. Он был выше классом, чем его хозяин.

      Руки Старикашка Рон убрал в карманы, однако из одного выползала веревка, точнее, несколько веревок, связанных в одну. Она охватывала шею маленького сероватого песика. Возможно, это был терьер. Он прихрамывал и в целом передвигался как-то скрытно, как будто пытался незаметно просочиться сквозь окружающий мир. Это была походка пса, который давно уяснил, что в этой жизни в твою сторону скорее полетит ботинок, чем вкусная косточка. Это была походка пса, в любой момент готового броситься наутек.

      Песик устремил на Уильяма окаймленные коркой глаза и сказал:

      – Гав.

      Уильям