Корабль дураков. Алексей Егоров

рубахи. Освященные травы должны отпугивать миазмы, очищать воздух вокруг.

      Хотя почти каждый чихал, носы раскраснелись и опухли.

      Недолго совещаясь, люди осмелились продолжить преследование. Командир не собирался оставлять добычу. Трофей – отрубленная голова монстра, будет по достоинству оценен. Возможно, отряду позволят выбрать знамя, на копье водрузят эту отрубленную голову.

      Слава, богатство.

      След прошедшего здесь монстра пугал. Воины решили, что чудовища боятся огня. Вон, как легко чудесная земляная смола их погубила. Остались лишь обгоревшие тела – такие человеческие, что аж по спине мурашки бегут. Не удалось найти тех многоруких монстров. Остались лишь тощие, жалкие огарки. Кости с пригаринками мяса в оболочке из хрустящей кожи.

      Преследователи захватили с собой горшки с волшебным огнем. С земляным маслом, привезенным из столицы. Священник прочитал заклятие и отослал воинов на праведный бой. Трут, кремень, кресало имелись у каждого.

      Назгал заметил преследователей после второго захода солнца. Он остановился, оглянулся. С одной стороны располагался седой лес, с другой – заброшенное поле. Можно скрыться среди деревьев, где воины не смогут действовать совместно. Лишь как отдельные единицы.

      Недолгого опыта хватило, чтобы прикинуть тактику.

      Мог устроить ловушку, но решил действовать иначе. Все-таки старый воин Борд научил его кой-чему. Всегда нужно удивлять, действовать нестандартно.

      Назгал вошел в поле, вернулся через заросли назад, вновь прошел по своим следам. Сделал так несколько раз, создав петлю. Он присел среди жестких стеблей, на которых проросли пара-тройка зерен. Не похоже на культивированную пшеницу. Колосья совсем небольшие, покрытые какой-то паршой.

      Протянув руку, Назгал сорвал несколько колосьев. Он разжевал головку, содержащую питательные зерна. Желудок узнал человеческую пищу, потребовал еще.

      Сидя в зарослях, Назгал жевал. Сухие чешуйки, покрывающие зерна, ранили нёбо, застревали между зубами. Зато живот радовался, учуяв привычную, такую человеческую пищу. Устало тело от дикого питания, основанного на мясе. Зачастую не жаренном, вонючем.

      Воины показались перед закатом. Они двигались неровной цепочкой, держась дороги. Шли по следам, поглядывая на лес с очевидным испугом. Невысокие деревья страшили их. За каждым тонким стволом чудилось жирное чудовище, готовое выпрыгнуть и растерзать зазевавшегося.

      Поле – пусть брошенное, все же имело культурное происхождение. Это дело рук человека. Еще чувствуется запах горелого, от выжженного участка. Так крестьяне освобождали новую пашню, обновляли травяной покров на отдыхающих участках.

      То пах не весенний уголь, впитанный землей, дающий плодородие. То пахла обожженная плоть. Не тех тысяч погибших в бестолковом пламени животных и птиц, а тело Назгала, ушедшего из лагеря.

      Он вышел на дорогу, оказавшись за спиной воинов. Пошлепал по земле следом за ними. Размышлял о том, напасть сейчас или повременить.

      Воины