Наследница Шахерезады. Елена Логунова

рейсов на Прагу и Краснодар – я ведь пока не знала, куда полечу.

      В столицу Кубани самолеты Австрийских авиалиний летали раз в день, ближайший рейс был в 9.50. А в Прагу можно было улететь в 12.20 и в 18.40.

      Я с интересом рассматривала табло, мысленно прикидывая, куда бы я хотела полететь, если бы была абсолютно свободна от всяческих обязательств. Ну и от ограничений, наложенных на меня австрийской полицией, конечно. Может быть, на Багамские острова? В Париж? Или в Берлин?

      «Может, в Москву?» – экономно предложил вариант побюджетнее мой внутренний голос.

      На табло как раз появилась информация о прибытии рейса из столицы России.

      – Вот еще! – Я помотала головой и скривилась.

      Если бы я хоть чуточку хотела в Москву, составила бы компанию Ирке. Она улетела туда позавчера. С кислой миной и с близнецами под мышками, но без Моржика.

      Моржик (это Иркин муж, а не животное) категорически отказался принимать участие во всероссийском слете Иркиной родни, мотивируя свой отказ невозможностью сохранить рассудок в присутствии такого множества некрасовских женщин – тех, знаете, которые коня на скаку и в горящую избу.

      Моржик сказал, что он лучше сам отправится в любую горящую избу планеты, вообще куда угодно, даже в иной мир, но только не на этот семейный слет.

      У Ирки, понимаете ли, две сестры, три тети, мама, бабушка и бабушкины сестры, и все они здоровенные горластые бабы, способные завалить мамонта хоровой песней.

      Я уверена, что Иркина порода уходит корнями в глубинные слои палеолита, и доисторический матриархат был придуман и безжалостно насажден ее родными прабабками.

      Кстати, поводом для их слета послужил как раз юбилей одной из бабусь.

      Я улыбнулась, представив себе толпу Иркиных разновозрастных копий, и вдруг увидела любимую подругу совсем как живую.

      В трещащем на мощной груди модном войлочном френче и клетчатой юбке с бахромой, с развевающейся рыжей гривой, в классных замшевых сапожках а-ля любимая девушка Чингачгука, Ирка быстро шагала по коридору, а казалось, что по тропе войны. Под мышкой, где обычно помещается кто-то из близнецов, она держала объемистую сумку, а в кулаке сжимала мобильник, который то потряхивала, как шейкер, то подносила к уху и хмурилась.

      Картинка была такая реалистичная, что я не смогла не похвалить свое воображение:

      – Ну ты даешь!

      И тут воображаемая Ирка увидела меня и радостным людоедским голосом вскричала:

      – Ах, вот ты где!

      – Ты что, настоящая? – вытаращилась я.

      – А то! Живее всех живых!

      Подруга самодовольно улыбнулась и раскрыла мне объятья.

      Сумка ее шлепнулась на пол, запнувшийся о сумку гражданин из той колонны, в которой шествовала Ирка, тоже шлепнулся на пол, и я поверила: да, это не сон!

      Мне еще никогда не снились индусы, яростно ругающиеся на пиджин-инглиш.

      – А что с твоим телефоном? – Подруга посмотрела