Личный паноптикум. Приключения Руднева. Евгения Якушина

заговорили, поднялись с мест и направились к выходу.

      – Что это было? – ошеломленно спросил Руднев, поворачиваясь к Белецкому.

      – Я думал, вы мне объясните, – нахмурился тот. – Вы же намеривались разгадать фокус… Как думаете? Может, пора привлечь к разгадыванию Анатолия Витальевича с его кавалерией?

      – Это успеется, – возразил Дмитрий Николаевич, решительным шагом направляясь прочь из «святилища». К нему вернулся его рационально-скептический настрой. – Сперва давай-ка сами испросим объяснений у чаровницы.

      В дверях они наткнулись на запыхавшегося фамильяра.

      – Прекрасно все прошло! Не правда ли, господа?! – с обычной для него восторженностью воскликнул Иннокентий Федорович и, не дожидаясь ответа, прибавил: – Дмитрий Николаевич, их яснословие просят вас пожаловать к ней. Извольте следовать за мной!

      – На ловца и зверь бежит, – пробормотал Белецкий, шагнув вслед за Рудневым, но Золотцев решительно преградил ему дорогу.

      – Их яснословие велели привести только лишь господина Руднева!

      – Нет уж! – возразил Белецкий. – Мы пойдем оба. Если вам так будет понятнее, я фамильяр Дмитрия Николаевича и обязан его сопровождать. Вы же меня понимаете?!

      Но Иннокентий Федорович понимать не желал.

      – Госпожа ожидает исключительно господина Руднева, – повторил он с настойчивым раздражением.

      – Подожди меня, Белецкий, – попросил Дмитрий Николаевич.

      – Если я правильно понял настроение ее яснословия, вам, господин Белецкий, придется ждать долго, – заметил фамильяр.

      – В смысле? – спросил Руднев.

      – В том смысле, что их яснословие оказывает вам честь пригласить вас на ужин, Дмитрий Николаевич.

      – Тогда, Белецкий, поезжай домой, – велел Дмитрий Николаевич, игнорируя встревоженный взгляд друга. – Отказаться от предложения госпожи Флоры было бы неучтиво с моей стороны.

      Золотцев провел Руднева во внутренние покои особняка и остановился перед высокой двустворчатой дверью, расписанной яркими тропическими цветами и диковинными райскими птицами.

      Фамильяр критически осмотрел Дмитрия Николаевича с ног до головы, смахнул с его рукава несуществующую пылинку и удовлетворенно прихлопнул в ладоши. Церемония эта была Рудневу неприятна, поскольку заставила почувствовать себя едва ли не именинным подарком.

      – У вас есть какие-то замечания к моему внешнему виду? – спросил он натянуто.

      – Нет, что вы! Вы великолепно выглядите, Дмитрий Николаевич! – не уловив сарказма, ответил Иннокентий Федорович и с поклоном распахнул дверь. – Входите! Вас ожидают!

      Руднев вошел и замер, пораженный необыкновенной обстановкой комнаты.

      Это была круглая зала с куполообразным потолком в форме раковины, выложенным мозаикой из перламутра. Стены имели светлый золотисто-охровый оттенок и были украшены расписным фризом в тех же мотивах, что и орнамент на двери. Этот же рисунок повторяла мозаика на полу. По периметру располагались двенадцать дорических колон из черного