О вечном. Майкл Терри

них окровавленными пыточными инструментами, ни останков человеческих тел.

      Я провел желтым лучом фонаря по каменному полу, в надежде обнаружить хоть одно маленькое пятнышко высохшей крови, но и тот был чист.

      Подойдя к одному из старинных столов, я выдвинул верхний ящик. Какие-то бумаги. Судя по всему, счета, но я в этом ничего не понимаю до сих пор. Пробежавшись глазами по цифрам, я захлопнул ящик и выдвинул тот, который располагался чуть ниже.

      Тоже какие-то бумаги с текстом и цифрами. Ничего примечательного.

      Я задвинул ящик и разочарованно огляделся. Ну и ну. Стоило тратить свой трехмесячный заработок ради такой глупой авантюры, основанной на показаниях единственного свидетеля, который явно был сумасшедшим. Самый обычный подвал самого обычного отеля. Что нес Льюис Кэмерон про то, что здесь сжигают тела невинно убиенных жертв, из которых извлекают органы? Жаль, что он умер, иначе я обязательно оштрафовал бы его за ложный донос и неуважение к полиции.

      Пройдя к высокому шкафу со стеклянными створками, я осветил его полки, но и здесь не было ничего интересного.

      Нагнувшись, я открыл нижние деревянные двери шкафа, уже не надеясь найти ничего ценного, как вдруг мой взгляд упал на стопку тетрадей, лежащих на нижней полке. Без особых надежд взяв верхнюю из них и осветив титульный лист фонариком, я с удивлением прочитал:

      «Личный дневник Клаудии Милкис».

      Сердце бешено застучало в груди. Постойте, это же имя той самой девушки, из-за которой так убивался тот дурачок Льюис Кэмерон!

      Интересно, что здесь делает ее дневник?

      Затаив дыхание и чувствуя, что снова нахожусь на пороге какого-то грандиозного открытия, я перевернул несколько страниц и принялся читать записи. Самые обычные записи, в которых Клаудия писала о своей безмерной любви к Льюису и о страданиях, которые испытывало ее горячо влюбленное в него сердце. В одной из записей девочка размышляла о том, почему поначалу Льюис был страстен, нежен и любвеобилен по отношению к ней, а в последнее время ходил, чернее тучи, часто срывался и грубил без видимых на то причин. Далее следовало несколько страниц глупых рассуждений о том, что его могло разочаровать в ней и как исправить ситуацию, чтобы он снова полюбил ее.

      Господи, какая чушь, думал я, читая наивный девчачий бред… Впрочем, все влюбленные всегда несут чушь. Они неспособны мыслить трезво. Именно поэтому я никогда ни в кого не влюблялся. Моя голова должна всегда быть разумной, иначе я не смогу оставаться хорошим детективом и обеспечивать безопасность Лондона должным образом.

      «Безусловно, он любит меня, – гласила очередная запись, аккуратно написанная черными чернилами, – я знаю это, но не могу понять, что является причиной его столь дурного поведения. Льюис как будто что-то хочет сказать мне, уберечь от чего-то, но боится.»

      Я перелистнул еще несколько страниц. Дневник обрывался примерно в середине тетради, последняя запись датировалась…

      По спине пошли нехорошие мурашки.

      Вечер