Виртуальный свет. Идору. Все вечеринки завтрашнего дня. Уильям Гибсон

«В-52», и надпись: «КОГДА ДИПЛОМАТИЯ БЕССИЛЬНА».

      – Как вы думаете, это что – Прибрежный хайвей?

      Райделл открыл глаза. Соседка чуть привстала и вглядывалась в затянутый бриолиновой пленкой иллюминатор. Старая, старше, чем был бы сейчас отец, и похожа на миссис Армбрастер из пятого класса.

      – Не знаю, – сказал Райделл, – может быть. То есть, – добавил он, – мне они все кажутся улицами, я не здешний.

      Любознательная соседка улыбнулась и снова втиснулась в узкое кресло. Ну точно как миссис Армбрастер, такое же дикое сочетание твида и оксфордского хлóпка, та же индейская накидка. Уж эти бодрые старушонки в крепких, на толстой подошве ботинках!

      – Никто из нас не здешний. – Морщинистая рука похлопала Райделла по коленке цвета хаки. («Да оставь ты себе эти брюки», – сказал Кевин.) – Такие уж времена.

      – У-гу, – промычал Райделл, отчаянно нащупывая кнопку, опускающую сиденье, маленький стальной кружок, который поможет опрокинуться в некое подобие сна. Он снова закрыл глаза.

      – Хорошо, что до Сан-Франциско так близко. Я лечу туда, чтобы перевести своего покойного мужа в одну из малых криогенных фирм, – не отставала «миссис Армбрастер». – В фирму, предоставляющую клиентам индивидуальные консервационные модули. Реклама называет их «салонами» – гротескно, не правда ли?

      Райделл нашел кнопку и выяснил, что «кал-эровские» сиденья откидываются не больше чем на десять сантиметров.

      – Он в крио – сколько же это? – уже девять лет, и все это время я с ужасом думаю, что его мозг болтается там, в этом гелии, вместе с сотнями других. Завернутый в фольгу. Ну совсем как печеная картошка, верно?

      Райделл открыл глаза. В данной ситуации не подходил ни один из возможных ответов.

      – Или как кроссовки в сушилке, – сказала старуха. – Я понимаю, что все они насквозь промерзшие, и все равно вот как-то не чувствуется в этом настоящего, достойного упокоения.

      Райделл разглядывал спинку переднего сиденья. Голый пластик. Серый. Безо всякого всего – телефона и того нет.

      – Конечно же, эти маленькие конторы не могут обещать ничего нового в смысле грядущего пробуждения, но так будет пристойнее. Я уверена, что так будет пристойнее.

      Молчать дальше было уже просто невежливо. Райделл повернул голову и, сам того не желая, встретился со старухой взглядом. Светло-карие глаза запутались в паутине тончайших морщинок.

      – К тому времени, как он оттает – или что уж там они с ним в конечном итоге сделают, – меня к тому времени уже не будет, я не буду при этом присутствовать. Идея замораживания в корне противоречит моим принципам. Мы постоянно с ним спорили. Я не могла забыть о миллиардах мертвецов, о бесчисленных людях, умирающих в бедных странах. «Дэвид, – говорила я, – ну как ты можешь помыслить о таком, когда большая часть человечества не знает, что такое кондиционер?»

      Райделл открыл рот. И снова закрыл.

      – Лично я имею членский билет «Угасни в полночь».

      Райделл не понимал выражения «членский билет», а вот что такое «Угасни