Вознесенная грехом. Кора Рейли

теплыми от крови, а штаны от того, что я в них помочился. Все провоняло мочой и кровью. Я задержал дыхание, но в груди больно сдавило, поэтому пришлось сделать глубокий вдох. Я начал считать секунды, думая о мороженом, жареном беконе и фирменном лаймовом пироге мамы, но крики были слишком громкими. Они вытесняли все хорошие воспоминания.

      Наконец вокруг воцарилась тишина, и я осмелился поднять голову. Глаза наполнялись слезами, пока я оглядывался вокруг. Повсюду были куски плоти и лужи крови. Меня затрясло и вырвало, от желчи в горле начало саднить, а потом я замер, боясь, что плохой дядя где-то поблизости и собирается убить меня. Я не хотел умирать. Я начал плакать, но быстро вытер слезы. Отец ненавидел слезы. Какое-то время я прислушивался к биению собственного сердца, которое звенело у меня в ушах и вибрировало в костях, пока не успокоился и мое зрение не прояснилось.

      Я огляделся вокруг в поисках безумца, но его нигде не было. Входная дверь оказалась открыта, и все же я долго ждал, прежде чем наконец выполз из-под дивана. Моя одежда была испачкана кровью и пропахла мочой, я жутко проголодался и хотел пить, но не ушел. Я стоял среди разорванных на части людей, которых знал всю свою жизнь, людей, которые больше походили на нормальную семью, чем та, что у меня была. Я почти никого из них не узнал. Их тела были изуродованы.

      С отцом обошлись хуже всего. Его лицо было изуродовано. Только благодаря тату на его шее с изображением черепа, извергающего огонь, я понял, что это папа. Я хотел попрощаться с ним, но не решился подойти ближе к тому, что осталось от него. Он выглядел пугающе. В конце концов я выбежал на улицу и бежал без остановки, пока не добрался до дома знакомой старушки, жены казначея. Прежде я навещал ее всего несколько раз, и она пекла для меня печенье. Когда она увидела меня всего в крови, то сразу поняла, что случилось нечто ужасное.

      – Они мертвы, – прошептал я. – Все мертвы.

      Старушка попыталась дозвониться до своего старика, потом до моего отца и других членов мотоклуба, но никто не ответил. В итоге она позвонила моей маме, чтобы та меня забрала, а после помыла, пока я ждал, когда за мной приедут.

      Когда мама приехала, она была бледна как полотно.

      – Идем, нам нужно уходить.

      Она взяла меня за руку.

      – А как же папа?

      – Мы ничего больше не можем сделать для него. Нам опасно оставаться в Нью-Йорке. Мы должны уехать, Мэддокс, и мы никогда не сможем вернуться сюда. – Мама потащила меня к нашему старому Форду Мустанг и усадила на пассажирское сиденье. Машина была вся забита сумками так, что я не мог ничего увидеть в окне заднего вида.

      – Мы уезжаем? – озадаченно спросил я.

      Мама вставила ключ в замок зажигания:

      – Ты не расслышал? Мы должны уехать навсегда. Эта территория больше не принадлежит «Тартару». Теперь мы будем жить с твоим дядей в Техасе. Там будет твой новый дом.

      Моя