Колодец старого волхва. Елизавета Дворецкая

так скоро.

      – Не короче часа, да не дольше времени, – размеренно, словно сам хозяин луны Числобог, ответил старик. – Да лучше бы ему сперва свою землю оборонить, а после уж чужой искать. А, Явор? – неожиданно спросил он, подняв глаза выше лица Медвянки.

      – На то и пошел чужую искать, чтобы свою оборонять лучше, – раздался позади нее голос Явора. Незаметно подойдя, он оказался за спиной Медвянки. – Кривичи и словены не хотят давать воев, чтобы нижние земли от степи оберегать – вот князь за воями и пошел. Нам же здесь спокойнее будет!

      При одном его имени в лице Медвянки проскочила какая-то искра, оно разом прояснилась. Быстро обернувшись, Медвянка блестящими глазами глянула ему в лицо. И он показался ей не таким, как обычно – он был скован и тайно раздосадован, и старался не смотреть на нее. А Медвянка была сейчас хороша: веселая и задорная, в белой рубахе, обшитой золотыми ленточками, она была похожа на огонек, на красный цветок папоротника, дразнящий взор, но не дающийся в руки. И с тем же упорством, как раньше Явор искал ее взгляда, она была полна решимости заставить его снова смотреть на нее.

      Явор не мог пройти мимо нее и остановился, хотя дал себе слово, что не будет разговаривать с ней – хватит делать из себя посмешище. «Да плюнь ты и забудь! – убеждал его побратим Ведислав, которому одному он и мог рассказать свою печаль. – Не одна звезда на небе, не одна и девка красная на белом свете! Вот ворочусь из похода, сам тебе в Киеве невесту найду, да не посадскую, а из боярышень! И с приданым найдем, и красивую найдем, не плоше той. Да и что красота – сердце было бы живое да горячее, там и счастье». Соглашаясь с побратимом, Явор старался гнать прочь мысли о Медвянке, уверял сам себя, что больше на нее и не взглянет… но те несколько дней, что он ее не видел, показались ему целым месяцем, притом месяцем груденом – темным, хмурым и холодным.

      Гордость дала бы Явору сил идти прочь, не глядя на Медвянку, но она, словно задалась целью рушить все его замыслы, вдруг сама обратилась к нему.

      – Да уж куда спокойнее – с таким-то воином! – воскликнула она, бросив на Явора блестящий, вызывающий взгляд. – Ты же, Явор, воевода знатный – только печенеги тебя увидят, так со страху с коней попадают, только и останется их в вязанки вязать да с воза на торгу продавать!

      – Да ладно тебе, не смейся! – нахмурясь, неохотно ответил Явор, досадуя на себя, что не может удержаться и избегая смотреть ей в глаза. – Сама знаешь, я в княжескую дружину просился, да тысяцкий меня не отпустил.

      – Нельзя, нельзя тебе отсюда уходить! – воскликнула Медвянка в преувеличенном испуге. – Князь ушел – еще полбеды, а вот ежели прознают печенеги, что Явора-десятника в Белгороде нет – вот тут и жди набега!

      – Помолчи – беды накличешь! – прервал ее Явор. – В прошлое лето не видала ты печенегов близко – а то бы не смеялась.

      Даже и до размолвки Явор не позволил бы Медвянке смеяться над этим – слишком хорошо он знал, каким трудом и какой кровью достается