Ягодное лето. Катажина Михаляк

в руку десять злотых.

      Он взял их осторожно. И со стыдом.

      Габриэла уже хотела радостно улыбнуться в знак того, что соглашение достигнуто, но вдруг забеспокоилась:

      – Слушай, а у тебя не будет никаких проблем из-за меня? Раз ты под надзором… и сбежишь…

      В ответ Павел слегка дернул ее за волосы. Не волнуйся.

      Но она до конца этого дня была все-таки очень взволнованна и никак не могла найти себе места. Когда она принесла ведро с овсом вместо денника Бинго на кухню, Марта решила вмешаться.

      Отобрав у девушки овес, чтобы та вдруг не вздумала насыпать его в суп, она коротко спросила:

      – Садись-ка и говори, что тебя грызет.

      Габрыся села с невольным вздохом облегчения.

      – Нога? – спросила понимающе Марта.

      Но Габрыся покачала головой.

      – Павел.

      И залилась слезами.

      Марта подождала минутку, потом подала ей платочек и деликатно продолжила расспросы:

      – А что такое с Павлом? Поссорились? С ним трудно поссориться, потому что он не говорит, но при большом желании…

      Габриэла засмеялась сквозь слезы.

      – Слушай, – начала она нерешительно. – Ты только не говори никому об этом, ладно? Это не мой секрет, и я бы не хотела…

      Марта удобно устроилась напротив. С лица ее сошла улыбка. Она потянулась за сигаретой, но не зажгла ее.

      – Ты знаешь, что Жозефина, мать Павла, является его опекуном?

      Марта кивнула, и Габриэла уже второй раз за время этой их короткой беседы испытала облегчение: значит, она не нарушает ничьего секрета!

      – А ты знаешь почему?

      – Он признан недееспособным, – ответила Марта, пожимая плечами.

      – Но почему? Он убил кого-то? Ограбил квартиру? Был политиком? – никакие другие, более тяжелые преступления, Габриэле на ум не приходили.

      – Это я не знаю. Если хочешь – его и спроси. Меня прошлое не интересует, мне важно только то, как он обращается с моими лошадками.

      – Ну правда! – не отставала Габриэла. – Он же ходячая доброта, светлая душа! Что он такого сделал, что…

      – Я не знаю, Габриэла! – потеряла терпение Марта. – И еще раз повторяю, меня это не интересует. Если бы он хотел – он бы мне сказал, то есть написал бы. Если его мать захочет ввести меня в курс дела – она это сделает. А я знаю только, что у него были хорошие рекомендации с прежнего места работы и что в опеке за него поручились. И мне этого вполне достаточно!

      Габриэла не могла с ней в этом согласиться.

      Она помолчала минутку, о чем-то напряженно размышляя.

      – Слушай, Мартуся… Я не знаю, работает-то он хорошо, но… Я тут квартиру сняла и попросила Павла помочь мне ее покрасить. Он мне… интересен.

      Марта многозначительно покивала головой.

      – Он сначала отказался, сказал, что его мать не пустит. Но потом… понимаешь, я его на смех подняла, и он раскололся. Сказал, что у него нет денег даже на автобусный билет. У него нет ни копейки.

      Марта смотрела на нее непонимающе.

      – Я вот что думаю… может быть, ты могла бы ему