Тень. Алексей Владимирович Зелепукин

Тризну справил. Вот тот батюшка на святой Афон и собирался. Продал я в городе меха, да кольчугу с бердышом купил. Хотел разбоем, да местью заняться. Вот только отговорил меня святой отец от промысла греховного. С собой в земли дальние позвал. В качестве дружины. Всю ватагу тогда нанял. Ну а дальше ты знаешь.

      – Мда … тяжела она, иной раз, судьба то…

      – Как говорил этот батюшка: для каждого у господа промысел свой приготовлен, и от каждого всевышний исполнения ждёт. Так что мы пока живы, стоит ли печалиться?

      – В застенках инквизиции по долгу не живут, русич. Эти люди, хлебом просто, так кормить не станут, а мы тут уже год.

      – Хорошо тут полно призраков у каждого своя история, хоть какое-то разнообразие.

      – При такой концентрации энергии смерти и болевых эмоции. Странно что тут не завёлся какой нибудь демон. Энергии бы хватило на сотню лет вперёд.

      – Может какие руны в фундамент вделаны, или обережные артефакты. Что, что, а в магии инквизиция разбирается.

      – Врядли это барьер. – вмешался в разговор Емельен из камеры на против.– призраки свободно пересекают стены замка. Просто скорее всего эта квинтэссенция зла  и боли уравновешивается благостью молитв монахов монастыря. Некий баланс. Статус кво.

      – Вот когда он умничает мне его прям прибить охото— почти прорычал Вовжик.

      – Остынь Лях. Я тоже половины его слов не ведаю. Но он наш брат. Нас клятва связывает. Забыл?

      – Я эту тварь до сих пор во сне вижу.– Вовжик встал и стал прогуливаться вдоль внешней стены камеры.– до сих пор в ушах ее вопль.

      Очередной призрак с важным видом выглянув сквозь стену оглядел заключённых.

      Добрыня жестом руки указал направление камере пономаря и приведение исчезло за стеной.

      – Вот скажи мне москаль, чего они к Емельену в очередь стоят? Что он им обещает? Какие тайны выведывает наш юный пономарь?

      – Единственное что он может— слушать.

      Ведь почти все призраки сгинули в этих казематах без вести. И у всех остались родные семья. Я видел, как Емельен отправлял огромную кучу писем. Скорее всего в посланиях история призраков и последние слова, которые они собирались сказать близким.

      – И инквизиция просто так позволила их отправить?

      – Не думаю, что мы одни можем видеть души погибших, Вовжик. А после весточки домой духи покидают реальность обретая умиротворение. Скорее всего монахи корректируют письма или договорились с пономарем какие темы нельзя затрагивать.

      Так что настоятель наверняка в курсе того что твориться в камере Емельена. Ведь кто-то оплачивает доставку писем.

      – Ой чует мое сердце, мы еще сто раз пожалеем, что нас не спалили на костре. – выдал поляк плюхнувшись на свой матрас.

      – Ну помереть – дело дурное и не хитрое. А вот выжить – это стараться надо.

      Вдруг толпа призраков кинулась в рассыпную, а темный коридор каземата осветил свет факела. Тяжелые шаги окованных сталью сапог били по ушам, привыкшим к тишине.

      – Где они?– спросил чей-то очень властный голос.

      – Дальше