Нежные листья, ядовитые корни. Елена Михалкова

выделялся.

      – И тебя в том числе?

      – Всех, – повторила Маша. – Меня не слишком сильно: я прикладывала столько усилий, чтобы сливаться со стенами, что она это, очевидно, понимала. В чем в чем, а в уме и проницательности ей было не отказать.

      – Дрянь какая-то законченная, судя по твоему описанию, – Бабкин снова взял фотографию, пристально вглядываясь в прелестное личико девочки в голубом свитерке.

      Маша покачала головой.

      – Она была сильной личностью. И абсолютно никого не боялась!

      – Еще бы – при таком папе.

      – Нет, Сереж, дело не в папе. Это черта характера. Светка могла родиться в трущобах и все равно плевала бы под ноги всем, кто пытался бы утвердить над ней свою власть. Заставить ее делать то, что она не хотела, не мог никто.

      1995 год, районная школа

      – Света, задержись на минутку!

      Рогозина удивленно обернулась к завучу, сидевшей над тетрадями с красной ручкой. Завуч на этой неделе заменяла всех учителей подряд и к пятнице выглядела совершенно обессилевшей. «Дерьмовая работенка, – подумала Светка. – И как только на нее люди добровольно соглашаются?»

      – Да, Инна Аркадьевна?

      – Дежурный класс в полном составе с уроков сбежал, – сказала та, не отрывая взгляда от очередного сочинения. – Будь добра, пройдись со шваброй. Господи, что они пишут, что они пишут! – она всплеснула руками. – «Раскольников был продукт». Вот как это понимать? Какой продукт – маргарин, что ли?

      – Продукт эпохи, Инна Аркадьевна.

      – Ах, эпохи…

      Завуч с бессмысленным взглядом покусала ручку.

      – Маргарин, между прочим, тоже продукт эпохи, – рассеянно заметила она.

      «Кукукнулась Голишкина, – констатировала Светка. – Шифер перегрелся на сочинениях».

      – Простите, Инна Аркадьевна, я не поняла, что мне сделать, – вслух сказала она. Ей представилось, как она шагает по подиуму от бедра, помахивая шваброй. «А что, концептуальненько!»

      – По классу пройдись, – повторила завуч. – Вон как меловые следы разнесли.

      Рогозина с изумлением уставилась на нее.

      – Пол помыть, что ли? – после долгого молчания уточнила она.

      – Да-да, протереть влажной тряпкой.

      Инна Аркадьевна принялась размашисто писать что-то на тетрадном листе, не обращая больше внимания на Светку.

      Но Света так долго и пристально смотрела на нее, что завуч ощутила на себе тяжелый взгляд и очнулась.

      – Да? Что? – на секунду она забыла, о чем говорила с этой красивой девочкой.

      – Инна Аркадьевна, я не буду мыть пол.

      – Прости?

      – Я не буду мыть пол, – громко повторила Рогозина. Широко расставленные зеленые глаза смотрели на завуча со спокойной уверенностью.

      Голишкина сняла очки.

      – У тебя аллергия на пыль?

      – Нет у меня никакой аллергии, – Светка даже улыбнулась. Она могла бы выдумать тысячу причин,