Очень приятно, Вила́ры. Леони Вебер

десять минут каша была готова. Папа налил ее в тарелку, сел напротив меня, смотрел, как я ем, и приговаривал:

      – Вкусно? Видишь, как отец о тебе заботится. А то потом приедешь к матери и скажешь ей, что папа тебе и каши не сварил. Как же я рад, что ты уедешь, я задрался.

      Когда я наконец доела, отец сказал:

      – Теперь мне час посуду мыть, вот дерьмо, вали отсюда.

      Я встала и засеменила к выходу, но в дверях остановилась и предложила:

      – В следующий раз я сама сварю.

      – Нет, ты все сделаешь неправильно, испачкаешь мою прекрасную кухню, чистую плиту. Нет, ни в коем случае.

      И так на все мои желания помочь. Даже посуду он не позволяет помыть, потому что уверен, что я делаю это не так – то есть не наливаю пол литра моющего средства туда, где оно не нужно.

      Долгая прогулка

      Наши с папой прогулки после обеда нельзя назвать скучными, потому что отец не замолкает ни на минуту, постоянно что-то рассказывая, и даже когда он не разговаривает со мной, он шепчет сам себе. За эти несколько месяцев я уже забыла, как звучит природа, ведь шум ветра, пой птиц и поскрипывание деревьев тонет в ерунде моего папы. Сегодняшняя прогулка ничем не отличалась.

      Каждый раз, гуляя, папа обучает меня французскому. Подходит он к этому как можно проще: показывает рукой на окружающие нас предметы и спрашивает, как они называются. Поскольку мы гуляем по лесу, то все, что я выучила благодаря папе – это названия деревьев. Но отец упорно считает, что именно это пригодится в жизни.

      После того, как я назвала все деревья правильно, папа спросил:

      – Как будет самка дикой свиньи?

      Единственное, что я хорошо помнила – звучит это слово так же, как какая-то еда. Я ляпнула первое, что мне пришло в голову.

      – Па, – то есть хлеб на французском.

      – Пар? Какой еще пар, что ты несешь?

      Нет, нет, мое произношение слов вполне нормальное, по крайней мере другие люди меня понимают. Просто отец немного глухой, или не немного, судя по тому, насколько часто он не слышит, что я говорю, даже когда я произношу по слогам или ору. Вот и теперь то же самое.

      – П-А!

      – Да не пар, а ле, – рыкнул отец.

      Вот это да, оказывается это «ле», как молоко.

      – Кошмар, твои знания французского просто ужасны. Забыть, как будет самка дикой свиньи, когда я только вчера говорил это слово. С чего ты вообще взяла, что это… как ты там сказала?

      – Понимаешь, я помню, что это омонимы с едой. Ну, когда звучат одинаково, а значение разное. «Па», как «па» – хлеб. А оказалось, это как молоко, – я подняла голову и увидела выражение крайнего недоумения на папином лице.

      – Что ты несешь вообще? Какой пар? Нет, ты говоришь по-французски, как корова по-испански, это однозначно.

      Папино любимое сравнение, которое я слышу каждый день.

      – Слушай, а ты не хочешь все-таки вернуться на родину? – с надеждой спросил отец. Наш разговор явно принимал нежелательный оборот.

      – Нет.

      – Почему? Там же твоя мать и кот. Я ведь разорен, у меня совсем нет денег, и я так