Покорители мира. Элеонора Кременская

бывшего кем-то, но кем? – Маринка вспомнить не смогла.

      Она лишь тупо следовала за невероятно красивым молодым мужчиной, с восторгом, блаженно дотрагиваясь до белоснежных перьев его крыльев, так малое дитя подносит к самым глазам красивую погремушку и агукает, и пускает пузыри, и смеется от радости обладания столь чудесной игрушкой.

      Наступила ее очередь. Мужчина глянул сердито, цвет глаз его во мгновение ока изменился с ярко-зеленого на темно-зеленый, создавая впечатление, будто ветер по лугу пробежался, довольно вяло подумала Маринка и оказалась в капсуле.

      Сфера над ней сомкнулась и она погрузилась в долгий сон, чтобы проснуться с восходящими потоками лучей солнца и негодующими возгласами мамы.

      11

      – Видано ли дело! – кричала мама. – Весь вечер и всю ночь продрыхли без задних ног и сейчас норовите поспать?

      Мама бегала по дому в халате, бигудях и нервно теребила детей.

      – Нам с папой через час на работу, а вы заболели?!

      – Дорогая, ну может, они просто устали? – попытался сгладить ситуацию, папа.

      – Устали с вечера? – вопила мама. – И повариха? Я вчера приехала усталая, голодная, а она не подает признаков жизни! Мне пришлось готовить самой!

      Взвизгнула мама с негодованием.

      – Было очень вкусно! – заверил ее папа.

      – Я не для того нанимала повариху, чтобы самой у плиты стоять! – верещала мама.

      Тут надо сказать, что у мамы всегда было несколько но… Во-первых, она всегда говорила «я» вместо «мы», даже когда речь шла о такой несомненной детали, как приехать с работы вместе с папой. Во-вторых, мама терпеть не могла заниматься не своим делом, например, мыть посуду или готовить пищу.

      – Для этого есть посудомоечная машина и повариха! – негодовала она.

      И, в-третьих, она не занималась воспитанием детей. Маринка не смогла бы назвать такого часа или минутки, когда мама обняла бы кого-нибудь из своих детей или почитала на ночь сказку! Иногда у девочки возникало сомнение, а является ли мама родною матерью для нее и для ее братьев и сестры?

      И тут мама вбежала в комнату Маринки:

      – Вставай, нечего бока пролеживать! – набросилась она на дочь. – Ишь, разлеглась!

      – Дорогая, может, они отравились, – вмешался папа, прерывая грубые шлепки и тычки, которые щедрой рукой наносила мать дочери.

      – О, я не в состоянии этого вынести! – заорала мать. – Как хочешь, но я одеваюсь и на работу!

      И помчалась, топоча ногами, в родительскую спальню.

      – Но нельзя же их оставлять в таком состоянии? – бросился за нею вслед, папа.

      – Вызови врача, вызови «скорую», но от меня отстань! – продолжала вопить мать, с грохотом пролетая в прихожую.

      Маринка слышала, как отъехала машина, слышала, как отец говорил по домашнему телефону, перечисляя симптомы, но пошевелиться не могла, страшная слабость была тому причиной.

      – Ну