Черные волки, или Важняк под прицелом. Фридрих Незнанский

говоришь, Кержнер называл меня гнидой? – спокойно уточнил Апостол.

      – Угу. Не нравишься ты ему.

      – Только ему?

      – Ну да. А кому еще?

      – А остальные? Как они ко мне относятся? Мельник пожал острыми плечами:

      – Да нормально. Ты же с Боровом, а Борова пацаны конкретно уважают. Слышь, Апостол, только ты сам с ним поговори, ладно? Если я ему чего-нибудь про Кержнера вякну, он меня тут же уроет. Они же с детства дружат.

      – Хорошо. Я с ним поговорю.

      – Вот и ладушки. А я побегу. Мне еще в училище.

      Мельник допил кофе, встал со стула, пожал Апостолу руку и мелкой рысцой двинулся к выходу. Апостол проследил за ним взглядом. Посмотрел, как Мельник, вжав голову в плечи, перебегает дорогу. Затем отвел взгляд от окна, посмотрел на пустую чашку и поморщился.

      – Гнида, – тихо проговорил он. – Значит, гнида… Ну-ну, посмотрим, кто из нас гнида.

      4

      С Боровым Апостол встретился в тот же вечер. Дождь уже утих, поэтому встретиться решили в сквере. Вслед за дождем угомонился и ветер. Вечер был необычно спокойным и теплым. Жаль только, что скамейки были влажными, но Апостол это предусмотрел и положил на промокшие доски заранее приготовленные полиэтиленовые пакеты.

      – Сядешь? – предложил он Боровому. Однако тот покачал головой:

      – Постою. Ты сказал, что у тебя что-то срочное. Давай, выкладывай.

      – Разговор будет нелегким, – предупредил Апостол. – Я хочу, чтобы ты спокойно меня выслушал.

      – На то ты и Апостол, чтобы я тебя слушал, – насмешливо парировал Боровой.

      Апостол подождал, пока Боровой закурит, и лишь потом заговорил:

      – Я хочу поговорить о твоем приятеле – Кержнере.

      Зажигалка замерла в руке Борового.

      – О Сереге Кержнере? – удивился он. – Валяй, говори.

      Апостол откашлялся и улыбнулся.

      – Ты, конечно, в курсе, что он не русский. Боровой криво усмехнулся:

      – Ну, типа да, не русский. Но мать-то у него русская. И сам он такой же, как и мы.

      – Такой же, да не такой, – с улыбкой сказал Апостол.

      Боровой пожал плечами:

      – У тебя тоже есть друзья прибалты. Густав, например. Он ведь эстонец или кто там?

      – Неважно. Я бы ничего не говорил о Кержнере, если бы он был эстонцем или латвийцем. Даже если бы он был каким-нибудь… чувашем. Но твой друг Кержнер – еврей.

      Апостол смотрел на Борового с грустной улыбкой. Тот молчал, потупив взгляд.

      – Еврей, понимаешь? – повторил Апостол. – Жид. А жиды – наши исконные враги.

      – Но Серега – нормальный пацан, – возразил Боровой. – Я его со школы знаю.

      – А ты думаешь, если бы он был с червоточиной, он бы ходил и всем говорил: «Посмотрите, я вонючий жид и ненавижу русских»? Так, что ли? Жид на то и жид, чтобы хитрить и маскироваться. Снаружи он такой же, как мы. Но если копнуть глубже…

      Апостол замолчал, предоставляя Боровому самому определить, что будет, если «копнуть глубже». Боровой, однако, не спешил соглашаться.

      – Но