Вайолет, созданная из шипов. Джина Чэнь

щетку перед собой, я, спотыкаясь, приближаюсь к огням, аккуратно обходя поднос, который до этого уронила. Я узнаю то, к чему иду, – фонтан для подношений, куда мои посетители бросают монеты и дары. На самом верху высечена безликая статуя, которой они иногда молятся.

      До этого безликая.

      Синяя, с медными прожилками статуя была гладкой, сколько я ее помню, и ее силуэт едва ли напоминает человеческий, не то что кого-то из богинь Судьбы. Единственная выдающаяся в ней вещь – ее древность. По слухам, она стоит здесь еще со времен первой Провидицы.

      Но по мере моего приближения очертания статуи приобретают черты женщины, от которой исходит холодное спокойствие. Ее тело обернуто тканью, ниспадающей водопадом к ногам. Глаза полыхают синим огнем. С ее губ льется хор голосов:

      Принца когда-то спасла

      И смерть его отвлекла.

      Принца у нас забрала

      И в замке спокойно жила.

      Взамен жизни одной

      Семь подаренных лет,

      Час расплаты настал,

      Выполняй свой обет.

      Воспоминания поднимаются из глубин моей памяти: принц бежит по рынку Лунного квартала. Я оттаскиваю его из-под колес повозки. Тогда мы были практически детьми. Фелицита была еще жива. Как давно это было.

      – Не понимаю, – каждая клеточка моего тела дрожит, чувствуя неизвестную опасность. – Это угроза?

      За вызов судьбе есть цена,

      Отдай нам жизнь, что должна.

      Принца убей до лета конца

      Или сама сгоришь ты дотла…

      – Почему? Я же не…

      Я перехватываю щетку покрепче: единственный мой якорь реальности. Ноги онемели.

      Юноша должен надеть смерти венец.

      Рано иль поздно – всем сказкам конец.

      По комнате проносится ветер, или мне просто показалось? Так вот как Фелицита сошла с ума? Не могу же я и вправду говорить с богами. Это невозможно.

      Голоса становятся громче, оглушая, и их весомость буквально заполняет собой тьму:

      Время пришло, настала пора.

      Да будут отныне кровь, розы, война.

      Я бью концом щетки по статуе, и верхняя ее часть падает на пол. Черные струи вырываются из мраморного пня, оплетая паутиной фонтан. От стен отражается хихиканье. Я хватаюсь за голову, причитая.

      Я схожу с ума. Это безумие. Ползаю по полу, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы остановить этот смех, и натыкаюсь на осколок мрамора, о который режу свою руку. Я вскрикиваю от боли. Вспыхивают молнии. Комната содрогается, как от божественного удара.

      Ты не достойна любви,

      Что могла бы твою душу спасти.

      Я вдыхаю дым.

      Башня в огне.

      Я просыпаюсь с ощущением гари во рту, ладони обхватывают шею, а ноги запутались в простынях. На коже еще какое-то время остается ощущение горящих языков пламени. Моргаю, вокруг стоит темная холодная ночь. Надо мной в потолке башни блестят, подмигивая мне, инкрустированные в него драгоценные камни, нетронутые огнем, словно знают, что я видела.

      Медленно ослабляю хватку на своей шее.

      Было ли это