.

Маркович все ждет. Рука все так же перед моим лицом. Молчит.

      Нужно подняться самой. Я могу. Но я очень хочу понять, что же это за человек.

      Почему сейчас он протягивает руку помощи, смеется в компании врачей, а в другое время истязает женщин и платит им за это баснословные деньги? Может быть, я ошибаюсь? Может, он нормальный?

      Кто вы? Давид Маркович.

      Рука вдруг сжимается в кулак, а он резко садится передо мной на корточки, и теперь я вижу его лицо лучше в лунном свете, что любопытно заглядывает в окно.

      – Кто я…

      Он услышал? Я сказала это вслух?

      – Тот, от которого такой Мышке, как ты, лучше держаться подальше и не дразнить смелыми взглядами.

      Смелыми?

      – Я и не собиралась, – бурчу и отворачиваюсь, не в силах больше ощущать это давление взгляда, словно рукой нагибающего меня в коленно-локтевую.

      – Охотно верю, – продолжает он на меня смотреть, ничуть не расстроенный, что я отвернулась. – Порой подсознание творит с нами страшные вещи.

      Или ты творишь страшные вещи?

      – С моим подсознанием все в порядке.

      – Тогда почему ты все еще здесь, а не бежишь в свою норку от хищного кота?

      Очень хороший вопрос, ведь все чувства кричат: беги, ведь больше всего я боюсь, что он начнет свои развратные игры прямо здесь.

      Я боюсь?

      – А вы почему не идете веселиться и сидите тут с серой мышью?

      – Мышкой, – поправляет он. – Потому что я со своим подсознанием в ладах и четко осознаю свои желания.

      – И? – возвращаю взгляд в его плен, и сердце почти останавливается, когда вижу, сколько там этого самого желания. Обжигающего. Пробирающегося под кожу. Задевающего струны души. Чего может хотеть миллионер?

      Чуть не ляпнула «садист».

      – Прямо сейчас – съесть одну маленькую, трясущуюся Мышку, – без утайки говорит он.

      Давид Маркович вдруг обхватывает мое запястье стальными пальцами, и я шумно выдыхаю.

      Пытаюсь вырвать руку, но с его силой бороться бесполезно. От его прикосновения на коже почти ожог. Но и он ничто по сравнению с тем, когда он мои пальцы насильно заставляет обернуть зачехленный брюками огромный член.

      Он и правда кажется почти дубиной. Каким твердым и большим он был.

      «Хватит!» – кричу мысленно и отдергиваю руку. Сама не понимая, что делаю, даю ему пощечину.

      Вся сжимаюсь в страхе, что мне прилетит в ответ, но Давид Маркович только ухмыляется, даже не дернувшись.

      Что это за человек?!

      – Мышка не хочет быть съеденной, – почти рычу, когда понимаю, что мстить он не намерен, и все-таки встаю сама. И теперь недолго, но смотрю на этого извращенца сверху вниз.

      Ладонь все еще жжет, и я прижимаю ее к груди.

      Он чуть кривит губы и ловко поднимается во весь свой немаленький рост.

      Нависает, подавляет, проникает в самую суть, доставая на поверхность все то грязное, что я когда-то спрятала.

      – Хочешь. Хочешь быть съеденной.

      – Неправда, – шепот на грани.

      – Проведем эксперимент?

      Что?