Русалии. Ирина Яш

ему положить на тарелку…

      – Интересно, конечно, на француженку посмотреть, – усмехнулся Макарыч, заглянул жене в глаза, – Почему моя девочка загрустила?

      – Так… – Мила вздохнула, – Спой, Антрей!

      – Гитары нет.

      – У Макса есть.

      – И то верно! – просиял Макарыч, – В гостиной пылится. Твоя?

      Макс помотал головой:

      – Жены.

      – Сколько струн?

      – Семь. На ней сто лет никто не играл. Наверное, расстроена совсем…

      – Макс, принеси пошалуйста, – мягко попросила Мила.

      Макс поднялся, пошёл в дом.

      Макарыч очень долго настраивал гитару. Все притихли, разомлели, слушали нестройное бренчание и наслаждались вечером, запахами, цветами, коротким северным летом. Наплывала белая ночь, заблестела роса, но было непривычно тепло и хотелось просто быть, быть в этой минуте, и невозможность удержать и повторить делала её бесценной, самой важной минутой в жизни.

      – Ну, что ж, господа… – откашлялся Макарыч, – Давайте ещё по чуть-чуть и отдадимся музе…

      Он мягко перебирал струны, пел негромким глубоким голосом, Мила, склонив голову к плечу, с нежной улыбкой слушала мужа.

      – Ночь светла, над рекой тихо светит луна… И блестит серебром голубая волна…

      Фира тоже улыбалась Макарычу и покачивала головой в такт музыке. Алекс подпевала одними губами. Снежана, едва заметными движениями пальцев, постукивала по столу, как по клавишам.

      «Как смотрит на Андрея жена! – думал Макс, – Сейчас вечеринка закончится, все разбредутся кто куда, но его-то сегодня ещё ждёт любовь, можно не сомневаться! Все женщины за этим столом годятся ему в дочери, но глядят на него влюблёнными глазами… Как так?»

      Макс осёкся. Снежана перестала стучать пальцами. Она вся застыла, замерла и уставилась неподвижным взглядом куда-то за спину Макса. Макс обернулся, всмотрелся, разглядел в серых сумерках мужской силуэт за своим забором. Снежана тем временем, наконец, сбросила с себя оторопь, поднялась, быстро суетливо заговорила:

      – Мне пора… Владик за мной пришёл… Спасибо, что пригласил, Пашенька… Неловко вышло – я с пустыми руками… В следующий раз обязательно…

      – Снежа! – перебил её Макс, – Хочешь, я пойду с тобой?

      Она в ужасе подняла на него глаза:

      – Не вздумай! – потом обвела всех сидевших за столом быстрым взглядом, пробормотала «Хорошего вечера», засеменила через двор, вышла за калитку, с опущенной головой подошла к мужу, взяла его под руку и они пошли вниз по улице. Все сидели с мрачными лицами, Фира, очень бледная, смотрела вниз, Стрепетов чавкал квашеной капустой.

      – Что же это такое? – растерянно заговорил Анатоль.

      – Тирания, – хмуро сказал Макарыч.

      – Но почему она это терпит? – возмутился Серж, – Бьёт он её что ли?!

      – Не говорите чепухи! – тихо и зло произнесла Эсфирь, Стрепетов поперхнулся.

      Макарыч кивнул:

      – Согласен,