Разбитые часы Гипербореи. Екатерина Барсова

что Скандаровский обладал особым чадолюбием, но еще пара детей им с Наташей не помешала бы… Сына хочется, чтобы с ним везде ходить. Потом записать в какой-нибудь приличный полк… Хотя о каком полке он говорит, если все вот-вот пойдет прахом… Он сощурился. Сейчас пение закончится, Розалия опять проскользнет к нему, надо будет как-то объясняться. Она будет настаивать на свидании сегодня. А ему сейчас делать этого не хочется. Он на нервах. Весь в напряжении…

      Он взял фуражку и покинул кабинет. Внизу швейцар спросил его:

      – Уходите Лев Степаныч?

      – Да, дела… Вот. – Протянул он ему монету. – Пошлите мальчика, чтобы купил букет цветов Розалии Шварцман.

      Швейцар многозначительно посмотрел на него.

      – Будет сделано… Не беспокойтесь…

      Выйдя на улицу, Скандаровский поежился. Нужно не откладывать и нанести визит барону Майнфельду.

      Барон жил в красивом каменном доме недалеко от Аничкова моста. Служанка, статная Поля, сказала, что Эдуарду Оттовичу очень плохо и он никого не принимает…

      – Доложите обо мне, – сказал Скандаровский. – Может быть, он меня примет… Если нет, значит, не судьба, – он окинул оценивающим мужским взглядом Полю. Этот взгляд выходил у него почти автоматическим. Он был знатоком женской красоты и всегда говорил, что в каждой можно найти свою изюминку.

      Поля вернулась через несколько мнут.

      – Вас примет, идите за мной…

      У Майнфельда Скандаровский был всего один раз. Поэтому он покорно шел за Полей длинными коридорами, в которых царила полутьма; они поднялись по лестнице. Поля буквально взлетела перед ним, приподняв длинную юбку.

      Он очутился перед белой дверью, Поля распахнула ее.

      – Эдуард Оттович очень плох, сегодня утром был доктор…

      В комнате горел ночник. В глаза бросилась большая кровать. На подушках темным пятном выделялось лицо Майнфельда. Он натужно дышал, хрипы были слышны даже у двери.

      Поля подошла ближе к больному:

      – Эдуард Оттович, Лев Степанович пришел.

      Майнфельд повернул голову. В глазах царила тоска, смешанная с ужасом… Такого взгляда у него Скандаровский никогда не видел.

      – Подойди ближе. Поля, оставь нас одних.

      Когда Скандаровский наклонился ближе к Майнфельду, тот прохрипел:

      – Возьми в шкафчике коньячок. Там же бокал стоит хрустальный. Плесни сколько хочешь.

      Скандаровского долго упрашивать не пришлось. Он налил в бокал коньяк, отпил и снова подошел ближе к Майнфельду.

      – Бери стул и садись рядом, – скомандовал тот. – Хорошо, что пришел сам. Я думал за тобой послать. А тут ты сам явился собственной персоной. Никак мой зов услышал.

      Скандаровский сел, не имея понятия, о чем с ним будет разговаривать Эдуард Оттович.

      – Ты, наверное, думаешь, что я выжил из ума, – начал его знакомый без всякого предисловия.

      – Нет, – ответил Скандаровский и тут же отругал себя за это: слишком