Серебряный орел. Бен Кейн

разглядел и богатую одежду, и драгоценности на женщине, но ничего не сказал ей, а лишь шепнул что-то своему коренастому предводителю. Тот вместо ответа со всей силы пнул раба в грудь.

      Раздался очередной приглушенный вскрик.

      Фабиола в ужасе смотрела на происходившее. Таким ударом вполне можно было сломать ребра.

      – Прекрати! – не выдержала она. – Он тяжело ранен!

      Корбуло тревожно кашлянул у нее за спиной.

      Круг разомкнулся, суровые, неумолимые лица повернулись к обескураженной женщине и ее управителю. Фугитиварии не могли не заметить ее красоту, их грубые черты исказились издевательскими ухмылками. Послышались и весьма нескромные замечания, правда шепотом. Богатых все еще уважали.

      Фабиола сделала вид, будто ничего не слышала; Корбуло густо покраснел.

      Как ни странно, рабу позволили подняться на ноги. А потом один из фугитивариев вынул меч и ткнул беднягу острием, заставляя его сделать шаг в сторону – к Фабиоле. Ничего не понимающий молодой раб не пошевельнулся. Последовал новый укол; пленник громко всхлипнул, но, поняв, чего от него требуют, побрел нетвердыми шагами в сторону виллы. Раздался издевательский хохот, и в спину ему полетело несколько комьев земли. Раб попытался прибавить шагу.

      – Что они делают? – испуганно спросила Фабиола у своего виликуса.

      – Играют с ним. И с нами. Хозяйка, надо уйти в дом, пока не поздно, – пробормотал побледневший Корбуло.

      Но у Фабиолы ноги словно приросли к земле.

      Раб подошел ближе, и стало видно, что кровь на его теле – не только от укусов собак. Сквозь дыры в старой, изодранной в клочья тунике виднелись продолжавшие кровоточить раны, покрывавшие и грудь, и спину наподобие уродливой решетки. Нельзя было не узнать отметины кнута, наглядно говорившие о том, каким зверем был хозяин этого человека. Наверно, потому-то он и сбежал. Беглец был молод, Фабиола решила, что ему не больше пятнадцати. Совсем мальчишка. Пот и слезы промыли светлые полоски на покрытом грязью, осунувшемся от усталости и голода лице, не выражавшем ничего, кроме ужаса.

      – Госпожа! – немного повысил голос Корбуло. – Это опасно.

      Но Фабиола не могла отвести глаз от беглеца, который не смел взглянуть на нее.

      Словно в трансе, он прошел мимо них в направлении внутреннего двора имения. Но как у мыши, раненной и отпущенной для забавы котом, у него не было шансов далеко уйти.

      Фугитиварии сдвинулись с места, и Фабиола почувствовала болезненный спазм в желудке. Она оглянулась по сторонам, но не увидела никого из телохранителей. До сих пор необходимости в их помощи не возникало ни разу, и они по большей части сидели в кухне у очага, обмениваясь непристойными шутками. Даже рабы, находившиеся во дворе, не показывались.

      Корбуло настолько испугался, что осмелился дернуть хозяйку за рукав.

      Но Фабиола почувствовала непреодолимое желание помочь несчастному и повернулась к неторопливо приближавшимся людям. Да, она боялась, но