Удольфские тайны. Анна Радклиф

через оранжерею, она боязливо открыла дверь в библиотеку. Вечерний сумрак и тень густых деревьев за окнами придали особую торжественность комнате, где все напоминало об отце. Вот кресло, где он так любил сидеть. Эмили вздрогнула, зримо представив его присутствие, но тут же обуздала разыгравшееся воображение, хотя и не смогла подавить благоговейный страх, медленно подошла к креслу и присела. Рядом, на столе, лежала оставленная Сен-Обером открытая книга. Сразу вспомнилось, что вечером накануне отъезда отец читал вслух отрывки из произведения любимого автора. Эмили посмотрела на раскрытые страницы и заплакала. Книга представлялась ей священной и бесценной; ни за какие сокровища она не передвинула бы ее и не перевернула открытую страницу. Она продолжала сидеть в кресле, не решаясь встать и уйти, хотя сгущающийся мрак и глубокая тишина усиливали болезненный трепет. Мысли обратились к душам усопших; вспомнился знаменательный разговор отца с Лавуазеном в поздний час накануне смерти.

      Погрузившись в размышления, Эмили внезапно увидела, как дверь медленно приоткрылась, и тут же услышала в дальнем конце комнаты странный шелест. Показалось, что в темноте что-то промелькнуло. При теперешнем тревожном состоянии духа, когда воображение отзывалось на малейшее впечатление, ее обуял суеверный страх. Некоторое время Эмили сидела в холодном оцепенении, пока разум не возобладал, а вместе с ним возник вопрос: «Чего я боюсь? Если души дорогих людей вернутся, то только с любовью».

      Воцарившаяся тишина заставила ее устыдиться недавних страхов. Эмили решила, что стала жертвой собственного воображения или испугалась одного из тех необъяснимых звуков, которые часто раздаются в старых домах. Однако шорох повторился, а потом что-то двинулось к ней и в следующий миг оказалось совсем близко, в кресле. Эмили вскрикнула, но тут же поняла, что это милый Маншон сидит рядом и ласково лижет ее руку.

      Поняв, что сегодня она вряд ли в состоянии осмотреть остальные комнаты, Эмили вышла в сад, а оттуда направилась к террасе, обращенной на реку. Солнце уже скрылось, но на западе, из-за склоненных ветвей миндаля, на темном пространстве неба сохранилось шафранное сияние. Бесшумно промчалась летучая мышь; издалека донеслась неуверенная соловьиная трель.

      Эмили вспомнились стихотворные строки, которые отец однажды прочитал на этом самом месте, и сейчас она повторила их с грустным наслаждением:

      Бесшумен, полон тайн летучей мыши круг,

      Что, словно ветер, в воздухе парит.

      В лесу, в пещере трепетно царит

      И путника пугает вздохом вдруг.

      Послушный Меланхолии совету,

      Он думает, что слышит камня глас.

      Иль верит, что судьбы печальный час

      Ждет от него прощального привета.

      Летит ночной зверек; густой туман

      В молчанье погружает все вокруг.

      Скрип, шорох иль случайный стук —

      Лишь мысли необузданной обман.

      Так горе тонет в волнах сожаленья,

      Теряют