Линия жизни. Мира Лин Келли

своем тренажере, пусти им в это время по телевизору сезон «Игры престолов». Сердце билось от смущения и отчаянного желания остановить ее незнакомого защитника, пока он не сбросил кого-то с крыши.

      Николь судорожно сглотнула, всплеснула руками, помедлила еще секунду, ожидая, что в голову придет какая-нибудь спасительная мысль, но мысль не шла, и спасения не было. Тогда она виновато взглянула на незнакомца и пробормотала:

      – Они там… ну… занимались любовью. И все. Извините… и спасибо вам… Вот.

      Никогда еще ей не доводилось наблюдать, чтобы глаза менялись столь стремительно, как у этого парня. Его глаза были поистине зеркалом души. В них по очереди отразились все эмоции, испытанные им в одну секунду: шок, облегчение, удивление, а затем проблеск интереса, что задело какую-то давно молчащую струну у нее внутри.

      Резкий и хриплый вскрик расколол воздух между ними. Щеки Николь зарделись, точно закатное небо наверху.

      – Вот черт, – буркнул мужчина, и вдруг его сконфуженное лицо показалось ей до ужаса смешным. И при всей неловкости ситуации Николь не выдержала и рассмеялась.

      – Вот и я о том же! Не надо туда ходить… но мне нужен телефон. Я испеку вам торт, если вы мне его принесете.

      Мэв испечет этот торт. Да и вообще – будь она здесь, ничего подобного не случилось бы.

      – Торт?

      – Да, а что?

      – В этом смысле я избалован. У меня в семье есть мастерицы печь торты. А у меня к вам предложение. Может быть, вы сами сходите за телефоном, а я предупрежу остальных гостей?

      Бедняга понятия не имеет, от чего он отказывается. Ну что ж, нет так нет. Тогда торт достанется ей, ведь, когда Мэв вернется из командировки, торт обязательно будет.

      – Что ж, хорошо.

      На обратном пути ее снова ждал неловкий момент, когда они, бормоча извинения и приподнявшись на цыпочки, расходились в тесноте, потому что ее спаситель и не думал спускаться, а дожидался ее на лестнице. Затем он, облокотившись на перила, сказал:

      – Признаться, я уж собирался вынуть блокнот и записывать.

      Николь покачала головой, едва сдерживая улыбку, щекочущую уголки губ.

      – Что? Не стоит. Я бы дала вам копию рецепта. Хотя, может быть, пока рано.

      И попятилась, хотя ей совсем не хотелось уходить.

      – Ну еще бы! – усмехнулся он. – Именно об этом и говорит ваш милый румянец. Ишь как вы зарделись! А вам идет – особенно на закате.

      Они оба посмотрели вверх. Закат был великолепен. Снизу долетали тихие звуки музыки, вплетавшейся в приглушенный городской шум. Вокруг было удивительно мирно, спокойно. И пока последняя яркая полоска не погасла над горизонтом, они, не шевелясь, стояли и смотрели.

      А потом незнакомец издал глубокий удовлетворенный вздох.

      – Потрясающе, правда? – спросила Николь, которой становилось не по себе от этой интимной тишины.

      Он сунул руки в карманы, задумчиво смерил ее взглядом и согласился:

      – Да, пожалуй.

      – Смею предположить, что вы нечасто любуетесь закатами.

      – Нет, не то чтобы… – сказал он с кривой усмешкой, сутуля плечи, – но все как-то