Пятьдесят три письма моему любимому. Лейла Аттар

в Канаде; первый случай, когда мы с Хафизом смогли провести вместе целых три дня.

      Мы купили два куска обжигающей пиццы и остановились на детской площадке позади нашего дома. Хафиз смахнул со скамьи шапку свежевыпавшего снега и улыбался, глядя, как я подстилаю салфетку, прежде чем сесть на нее в новом пальто.

      – Оно тебе нравится? – спросил он.

      Пальто было дороже, чем он мог себе позволить. Я волновалась, что скажет Ма, когда мы вернемся домой.

      – Оно такое прекрасное.

      Было немножко смешно, насколько неловко я ощущала себя с человеком, за которого вышла замуж больше двух месяцев назад. Но сегодня, когда он снимал с моего куска пиццы колечки красного лука, который, как он знал, я не люблю, мое сердце захлестнула волна неожиданной нежности. Этим простым действием Хафиз развеял все мои сомнения и снял неловкость.

      Я впилась зубами в кусок хрустящего теста, и вкус расплавленного сыра и томатов казался мне лучше всего, что я могла вспомнить. Он заботился. Заботился обо мне. Это читалось в его глазах, в том, как он слегка приоткрыл ворота, ровно настолько, чтобы я могла проскользнуть на эту тщательно охраняемую территорию. Мне хотелось сидеть здесь всегда, глядя, как на балконах мигают гирлянды лампочек.

      – Ты катаешься на роликах? – спросила я.

      – На роликах? – удивился он. – Нет. А ты?

      – И я нет, – рассмеялась я. – Я просто вспомнила одну пару, которую видела на пляже в тот день, когда мы встретились. Они казались такими счастливыми.

      Он взял меня за руку в перчатке и тихо пожал ее.

      – Шейда, я знаю, что мы не… Что я не…

      Слова не шли, он сделал глубокий вдох и начал сначала.

      – Я знаю, что есть вещи, которых ты не понимаешь, но я хочу, чтобы мы были как та пара. Когда я увидел тебя, то понял, что существуют вещи, о которых я даже не мечтал. Шейда, я хочу отдать тебе все, что есть во мне хорошего. Я обещаю, что сделаю все, что могу, чтобы ты была счастлива, Шейда.

      У меня сжалось сердце. Я ощущала себя большим красным шаром, готовым взлететь.

      Взявшись за руки, мы обошли мусорные баки позади здания. Когда мы приблизились к лифту, нас встретил теплый поток воздуха из прачечной, пахнущий сохнущим бельем. Хафиз притянул меня к себе и уткнулся носом мне в шею. Мне нравилось, как его щетина покалывает мне кожу.

      Когда мы вошли в квартиру, Ма пребывала в таком возбуждении, что даже не заметила моего нового пальто.

      – Паша Моради позвонил. Он получил документы! Он едет в Торонто! Подожди, пока он устроится.

      – Когда? – спросил Хафиз. – Когда он приезжает?

      – Через две недели, – сказал Педар, сияя от уха до уха.

      Я впервые видела на безразличном лице Камаля Хиджази что-то кроме уныния и скуки.

      – Кто такой Паша Моради? – спросила я, не заметив, что Хафиз потихоньку выпустил мою руку.

      8 января 1983 года

      Приготовления к встрече Паши Моради выглядели, как выпущенный на свободу вихрь, заполнивший нашу крошечную квартиру. Мы купили стейки, цыпленка, баранину и целого морского окуня. Каждый вечер будем пировать. Педар часами заменял