Право первой ночи. Свобода за любовь. Мария Геррер

водянистых бесцветных глаз. Настоящий Кощей Бессмертный. Я знала, что пациенту семьдесят два. Но сейчас трудно понять, насколько эффективно прошла операция. На лице отечность и краснота.

      Невольно окинула взглядом комнату.

      Картины в резных рамах по стенам напоминали об Эрмитаже. На одной из них Павел Игоревич в костюме Людовика ХIV с короной на голове и в горностаевой мантии обнимал черноволосую диву в пышном шелковом платье. Дива держала в руках веер и была увешена драгоценностями как новогодняя елка стеклянными игрушками. Она годилась в дочери своему кавалеру. Судя по всему, ей нет и тридцати.

      Пушистый ковер покрывал янтарный паркетный пол, высокие окна с витражами. Роскошные портьеры причудливо задрапированы. Много лепнины на стенах и потолке. И везде позолота в неимоверных количествах.

      Люстра из розового хрусталя свешивалась с расписного потолка. На нем тоже резвились пухлые амуры.

      – Вы не в музей пришли, нечего по сторонам смотреть, – сердито произнес пациент. – Милочка, вы опоздали на две минуты. Это недопустимо. Я очень недоволен и сообщу об этом вашему руководству.

      – Папа, побереги нервы, – Дмитрий подошел к высокой кровати. – Это моя вина. Я едва не сбил с ног бедную девушку. Пришлось собирать упавшую стойку. Но все обошлось. Стойка даже не покривилась. И врач тоже цела и невредима. Так? – обратился Дмитрий ко мне.

      – Да, все хорошо, – кивнула я.

      – От тебя вечно одни неприятности, – буркнул Рудницкий-старший. – Что тебе надо? Видишь, я занят.

      – Хорошо, я приду позже, – Дмитрий изобразил на лице смирение. – Все, как ты захочешь. Только не переживай, это вредно. Особенно после пластической операции. Третьей, если не ошибаюсь? Как проходит омоложение? Бьешь копытом как молодой жеребец?

      – Не хами! – прорычал Рудницкий.

      – Собственно, я просто пришел узнать о твоем здоровье. Я очень за тебя волнуюсь.

      – Иди, иди, – сердито махнул рукой Павел Игоревич.

      Я быстро приготовила все необходимое для системы и ждала, когда закончится перепалка между отцом и сыном.

      Дмитрий вышел, плотно закрыв за собой дверь.

      Протерла спиртом руку пациента, уколола. Рудницкий поморщился и откинулся на высокие подушки.

      Я села на резной стул рядом с кроватью. Сидеть мне тут долго, минут сорок. Но так пожелал пациент. Я смотрела в пол, поскольку хозяин роскоши был недоволен, когда я рассматривала комнату.

      – Ну что, так и будете сидеть как сова на ветке? – сердито спросил Павел Игоревич.

      – Других процедур на сегодня не запланировано.

      – Так расскажите мне о предстоящей реабилитации.

      – Я думала, вам об этом рассказал лечащий врач.

      – Надо не думать, а выполнять свои обязанности. За это вам платят, и немало.

      Нервный пациент, но что делать? Я во всех подробностях рассказала ему о запланированных процедурах. Сколько будет систем, сколько уколов. В какой последовательности и почему. Время от времени Рудницкий задавал вопросы о качестве лекарств и их производителях. Хотел убедиться, что ему предоставили все только