Невероятное путешествие мистера Спивета. Рейф Ларсен

я себя помню, между родителями на Коппертоп-ранчо всегда шла подспудная позиционная война. Как-то доктор Клэр отгородила веревкой весь сеновал во время массового выполза личинок семнадцатилетних цикад. Отец пришел в такую ярость, что неделю обедал, не слезая с седла.

      Зарисовки слов на крыльях цикад. Из блокнота К15

      Он же в свою очередь (нарочно или случайно – вопрос еще открыт и активно дебатируется) запустил коз в загон, где лежали половинки апельсинов, в которых доктор Клэр выращивала специально вывезенных из Японии цитрусовых долгоносиков. Бедные, бедные долгоносики! Проехать три тысячи миль через Тихий океан – только для того, чтоб пойти на корм тупым монтанским козам.

      Отец примерно так и извинялся перед доктором Клэр: «Это ж просто тупые козы», – заявил он, вертя в руках ковбойскую шляпу. – «Просто тупые. Вот и все».

      Пожалуй, моим любимым наблюдательным пунктом на ранчо был тот самый забор прямо посредине: за спиной заросли высокой травы и дом (в котором затворилась у себя в кабинете доктор Клэр), а впереди поля, коровы и козы, как заведенные жующие своими тупыми пастями. Взгромоздившись на этот забор, ты особенно четко понимал, что наше ранчо, в первую очередь, большой компромисс.

      23

      После смерти Лейтона Очхорик на несколько месяцев как с цепи сорвался – бегал целыми днями вокруг заднего крыльца, обшаривал взглядом горизонты и грыз железные ведра, обдирая пасть до крови. Я молча наблюдал за его страданиями, не зная, что сделать и что сказать.

      Потом как-то в начале лета Грейси взяла его на длинную прогулку – совсем бы обычную прогулку, но она сплела ему на шею венок из одуванчиков, а еще они некоторое время вместе сидели под тополем. Вернулись они с выражениями нового взаимопонимания на лицах. Очхорик перестал грызть ведра.

      С тех пор все мы использовали его на свой лад. Когда тебе становилось совсем уж грустно и одиноко, ты вставал из-за стола и щелкал языком – не совсем, как Лейтон, но довольно похоже – и для Очхорика это был сигнал бежать за тобой на поля. Он вроде бы вовсе не возражал, что его так используют. Мало-помалу он смирился с утратой хозяина. Кроме того, такие одинокие прогулки позволяли ему вовсю предаваться любимому занятию: ловить пастью светлячков, Photinus pyralis. Иной раз в конце июля эти светлячки вспыхивали синхронно, точно управляемые каким-то божественным метрономом.

      Синхронность свечения монтанских Photinus pyralis. Из блокнота К62

      24

      Когда сталкиваешься с Текумсе Илайей Спиветом, всякий раз приходится вроде как лишний раз выдохнуть. Глядя на его обветренное лицо, на то, как торчат из-под пропитанной потом шляпы пряди черных с проседью волос, ты замечал следы размеренного сезонного круговорота жизни: объездка коней летом, клеймление весной, сбор скота осенью, открывание и закрывание одних и тех же ворот круглый год.

      Так оно и шло: ты не оспаривал монотонность открывания и закрывания ворот. И все же меня всегда подмывало провести