Жёлтая магнолия. Ляна Зелинская

Когда живёшь в гетто, какая уж тут стеснительность! Всё, что происходит на лодках, известно каждому, да и нет в этом ничего такого. Но и годы, проведённые в пансионе, тоже не прошли даром. Святые сёстры вбивали ей в голову совсем иную мораль, где всё телесное называлось греховным, плотские утехи считались злом, а мысли о них – кознями дьявола.

      Да и не было у неё никаких мыслей, так чего она так смутилась?! Никогда не смущалась сальным шуткам торговцев, а тут!

      И с чего это Хромому пришло в голову, что у неё есть на его счёт какие-то иллюзии?! Да утащи его Зелёная дева в свои сети! Чтобы она хоть раз в жизни ещё связалась с патрицием?! Хватит с неё и Рикардо Барнезе.

      Вернее, синьора Рикардо Барнезе, любовь к которому навсегда отучила её от того, чтобы питать иллюзии насчёт намерений патрициев в отношении таких, как Дамиана.

      Будь на месте маэстро кто-то из сестьеры Пескерия: владелец кожевни Лука Сквилаччи или мессер Брочино, она бы, не задумываясь, поставила наглеца на место, да так, что в следующий раз ему бы и в голову не пришло делать какие-то намёки в её сторону. А за вольности могла бы и огреть тем, что под руку попадётся, хоть веслом, хоть макрелью, хоть сковородой. Женщины в гетто умеют постоять за свою честь.

      Но маэстро Л'Омбре не плебей из гетто, он – совсем другое дело. И от интонаций в его голосе иной раз дрожь пробирала до самых пяток. Поэтому желание поставить его на место всё время смешивалось со страхом последствий за слишком резкие слова и какой-то робостью перед его статусом и положением. А ещё этот его ледяной взгляд! Он будто выжигал на ней клеймо презрения, и никогда ещё ей не было так неловко, как вот сейчас. Неловко оттого, что она всего лишь гадалка из гетто!

      «Вы воняете рыбой». Да чтоб вам пропасть! Кто же в этом виноват, как не клятый Пабло с его бульдогами?!

      Никогда раньше она не испытывала стыда ни за свой внешний вид, ни за образ жизни, ни за то, что она цверра, пусть и не по рождению, никогда… до встречи с маэстро Л'Омбре. И злилась она теперь ещё и потому, что не могла стоять перед ним гордо, как настоящая синьора, и ответить так, чтобы он не мог себе позволить и дальше унижать её безнаказанно. Но и ответить так, как принято в гетто, она тоже не могла.

      И что делать?

      Она яростно тёрла себя мочалкой, сидя в большой медной ванне, стоящей на широких ногах в виде львиных лап. Разглядывала мозаичный пол и стены, облицованные розовым мрамором, полки с множеством пузырьков, пушистые полотенца из нежнейшего арцийского хлопка и бутыли ароматного масла.

      О-ля-ля! Сколько же всего нужно патрицию, чтобы просто принять ванну!

      Кусочки пемзового камня для полировки ногтей и пяток, морская соль с пихтовым маслом, вулканическая глина… Даже мыло, уложенное на полке идеально ровной горкой, было двадцати разных сортов! А ей дали апельсиновое, как она и потребовала в прошлый раз. Требовала в шутку, конечно, из вредности. Но на полке вверху лежало много брусков: лавандовое, оливковое, лимонное, а ей положили именно апельсиновое.

      Да он ещё и издевается! Какой же злопамятный!

      И