Светлая сторона полуночи. Анжела Кристова

я сам вышел тут.

      Алена перевела дух.

      – Не рыдай, пожалуйста! Давай попробуем еще.

      Алена присела на корточки, так стала ближе к голове мальчишки.

      Мальчишка пробовал набор и снова ошибался. Алена видела, как он дрожал и нервничал, а как уже нервничала она! Взрослая же тетя, понимает, что уедь она со всеми, и он бы тут остался совершенно один!

      – Не плачь! Постарайся вспомнить номер хоть кого. Может, есть сестра, соседка? Учительница?

      – Я… я… не помню, папин помню… – глотая всхлипы, произнес малыш.

      – О, Господи, – Алена притянула голову мальчишки к своей куртке и поняла, как он замерз, закоченел, и эти сопли, очень все тревожно. – Так! Дам сейчас платок. Ты номер вспоминай, сейчас еще раз будем пробовать…

      Они пробовали, еще и еще… Алена стоически молчала, понимала, что не стоит ругаться на него, не за что его терзать! Он и так растерян, более, он в панике серьезной. Она все больше и больше склонялась к мысли, что нужно звонить в полицию, тогда его и ее, уж точно, подберут и отвезут – его к отцу, ее домой, пусть и не сразу…

      «Не высплюсь», – констатировала факт уже почти случившегося действа.

      Вся в этих мыслях, Алена ковырялась в сумке, ища пачку носовых платков. Платочков не нашла.

      Расстроено вытащила лишь смятую записку. Памятка о расписании электричек.

      – Так! Соберись! – сама себе сказала. – Есть снег, умой его. Сделай хоть ты что-то! Стоишь тут, даже не в состоянии успокоить малыша!

      Присела у сугроба. Не мальчик он – малыш, ребенок. Растерян, расстроен совершенно. Потеряшка.

      – Иди сюда и, пожалуйста, не плачь. Как звать твоего отца?

      – Станислав Алексеевич Афанасов.

      – Очень хорошо! Мы дозвонимся до папы, не расстраивайся только! Я же рядом! Иди сюда ко мне.

      Мальчишка подошел, уткнулся головой Алене в бок и засопел. Она набрала пригоршню колкого снега, оттерла сопли, нос, глаза и руки малыша. Варежки его обе были мокрые. Совсем. Пальчики закоченели все, вроде даже посинели. Взяла в свою ладонь его ладошки, начала дуть, отогревать.

      – На вот, одевай мои, они шерстяные. Теплые!

      Натянула на окоченевшие ладошки черные перчатки.

      – Давай, еще раз пробуем набрать, вспомнить номер папы и дальше, если нет, то я звоню ментам. Ты не волнуйся! – заметила, как парнишка вздрогнул. – Я с тобой поеду и останусь, пока не приедет твой папа.

      Мальчишка тут же дернулся и снова заплакал. Поднялся рядом с ней, все еще сидящей у сугроба на корточках. Казалось, что сидеть теплей, но встала рядом. Пристроила голову ребенка к куртке, прижала к животу рукой.

      – Снимай рюкзак, попрыгай! Хорошо?

      Кивнул. Все выполнил. Стал прыгать, поставив рюкзак на асфальт.

      Алена в сомнении смотрела на него. Как заговорила о полиции, мальчишка испугался, похоже, знаком с органами нашего правопорядка. Это как-то напрягает, но одет он очень хорошо, на ребенка из неблагополучной семьи никак не тянет. Там дети более самостоятельны, а этот мальчуган явно из домашних.

      – Ох! Боже мой! Ну и день