Хроники странствий петербургского художника. Наталья Александровна Веселова

художника, и я ещё раз испытал это жуткое специфическое чувство устрашающего восторга от мысли, что смог это увидеть.... Прошло около двух часов – и вот уже открывшаяся моему взору сверкающая на солнце остроконечная громада Казбека возвестила нам о скором прибытии во Владикавказ. Было около пяти часов вечера середины августа 1968 года.

      Что же я за человек такой?! Откуда во мне это странничество?! Кто из моих далеких предков был болен сим недугом? «Идущий»… Так называлась картина моего друга-питерца Сашки Рычкова. Это про нас… Про меня… Про таких, как мы, идиотов… Не променял я это странствие ни на что другое. 30 лет в непрерывном движении: Кавказ… Заполярье… Сибирь… Урал… До 45 лет я не мог остановиться, как если бы в меня вселился демон, и мотал за собой по необозримым краям и весям всея земли! Было ли это моим счастьем или наказаньем, я не решил до сих пор. Ни на карьеру, ни на раннюю зажиточность, ни на спокойную и хлопотливую семейную жизнь в относительно благоустроенном городе Ленинграде не мог и не хотел я променять свою страсть. Вроде, все у меня было с молодости: квартиры, машины, дачи и мастерские – все, чем живёт сейчас нормальное человеческое племя. Остановись, живи, как все, твори на радость людям и себе любимому. Выставляйся. Как многие мои приезжие однокашники по Академии Художеств. Своё дерьмо готовы были есть, чтобы назваться ленинградцами, закрепиться с пресловутой провинциальной хваткой, присосаться к мастерским и прочим давнишним привилегиям… Смешно! Сейчас ходят раздобревшие, гордые собой, не здороваются при редких встречах… Подлое это сословие – художники! Глупое… Они напоминают мне навозных жуков. Копошатся такие жуки в г…е, наползают друг на друга, из кожи лезут вон, чтобы возвыситься… Кого только не увидишь в этой благоухающей куче: евреи, хохлы, азеры, армяне, ещё раз евреи, западенцы, волжане, азиаты, убогие прибалты – весь, ещё тот, окопавшийся совковый и постсовковый пресловутый котёл наций, тошнотворно-убогий атеистический интернационал… Ныне, разумеется, в духе подлого времени, приобщившийся к «Европе», – ну и, само собой разумеется, их отпрыски… Это в Питере и Москве, а что творится на периферии, я уже не говорю… Увы, все это я увидел и предвидел ещё в молодости, в институте, и содрогнулся… Мерзкое племя – художники, глупое до примитивности, спесивое до идиотизма… Виварий, хотя, вроде (ирония судьбы!), и сам к нему принадлежу…

      Что до меня – горит во мне, верно, буйная кровь моих предков, новгородцев-ушкуйников, какое-то неуемное, авантюрно-разбойное начало, болезненно охочее до перемены мест, до сугубого подвижничества. Бесстрашный мой дядька, видать, заразил меня этим неуемным безрассудным дерзанием (см. мой стих «Воспоминание о дяде»). Ну что же, спасибо ему… За все…

      В Орджоникидзе я без труда отыскал дом моего доброго институтского друга Асланчика. Он сам вышел мне навстречу у ворот скромного родительского дома на тихой окраинной улице Орджоникидзе. Отрадно было увидеть спустя три месяца