Рассказы о Розе. Side A. Никки Каллен

волосы прилипли к вискам; комната была маленькой, с каменными стенами, с квадратным окном в старинном переплете; маленьким, как фламандский пейзаж; в глубине был камин, и в нем мерцал огонь, который кто-то развел на славу, и теперь он тлел, живя своей сложной метафизической жизнью; потрескивал, пощелкивал; камин, кровать, – в нише, большая, тяжелая, с деревянной полукруглой спинкой, распятие над ней, статуэтка Девы Марии из темного дерева на каминной полке, простой стол у окна и два небольших кресла, с резными ножками; и несколько пустых полочек; и крючки для одежды – вот и вся обстановка. Я в Братстве Розы, вспомнил Тео – самолет, поезд, Грина под зонтом, драку мочалками в душевой, Седрика, меч, боль от разбитого носа, шею и плечо Йорика, который нес его по темным коридорам замка; он снял халат, бросил на край постели, замотался в одеяло; и смотрел на огонь в камине – рядом с камином лежали аккуратно сложенные в башенку дрова, на стену опиралась маленькая кочерга; за окном шумел дождь, ветер, деревья; капли сверкали на стекле; хорошо, подумал Тео, боже, как хорошо; Бог будто сел рядом с ним на край кровати; юный и красивый; сам святой Каролюс; когда Тео ехал в поезде, он придумывал, что заблудится – почему-то он представлял, что пойдет сквозь лес, полный солнца, и заблудится, и встретит красивого темноволосого парня, который покажет ему дорогу; а потом он, Тео, поймет, что это был сам святой Каролюс; Тео чувствовал тепло и свет, и такой покой в душе; я нашел себя, сказал он Ему, спасибо Тебе… Потом он опять заснул, и спал, спал; утром было солнечное, свет скользил по комнате, влажный сверкающий сад стучался в окно; но Тео ничего не услышал; и проснулся сам по себе; от чего-то быстрого во сне; и понял, что его никто не разбудил, как обещали, и что теперь делать; от ночного покоя и счастья ничего не осталось, его охватила паника и стыд. Что он проспал? Мессу? Завтрак? Собрание какое-нибудь? он посмотрел на часы, охнул, рядом с кроватью стояла его сумка; открыл ее – и пахнуло ванилью, корицей, яблочной начинкой – запахом дома; Тео вздохнул коротко; некогда грустить, сентиментальничать; нашарил одежду – что-нибудь самое любимое, в чем комфортно, в чем можно пережить ужас; полосатая футболка-поло, черно-белая, классный пиджак, вельветовый, черный, приталенный, с крупными круглыми металлическим пуговицами по три, с нарочито короткими рукавами; джинсы узкие, тоже короткие – английские, по щиколотку; белые носки и ботинки с квадратными носами, легкие, кожаные, черные, винтажные; и выскочил в коридор – свежесть от ночного дождя и травы, солнце пронизывало старинный каменный коридор насквозь из окна в конце – огромного, с широким подоконником, с множеством форточек и планок; несколько открытых, и с улицы Тео услышал голоса. Он пошел вдоль дверей – таких же, как его – тяжелых, деревянных, резных, маленьких, с медными ручками, пластинами и замками; абсолютная сказка; будто за каждой была комната принцессы, маленькой, но отважной, отстоявшей однажды замок от гоблинов с помощью друга – прекрасного папиного – королевского – пажа; возле окна