Краснодарские лета. Олег Виговский

вливал

      В полустеклянный час полночный…

      Ты спал. Ты руки раскрылил.

      Неосязаемо дыханье.

      Как мне узнать паренье крыл

      В неуловимый миг сознанья?..

      Сквозь листья и цветы теней

      Дрожала влага на ресницах…

      Как встретиться с тобой во сне –

      Чтобы с тобою возвратиться?..»

      Да, не всё понятно в этой картине. И «вуали клавишей», которые вливаются в «полустеклянный» час. И дыхание, которое почему-то «неосязаемо» (а что, бывает осязаемое?) Но вот этот молящий и молочный звук… Да, собственно, и вуали клавишей… Как там Панфилова говорит? Ву-а-ли-кла… Злоупотребляет аллитерацией, злоупотребляет! И всё-таки есть что-то в этих строчках – не благодаря, а вопреки, но есть!

      «…И будет мокрый снег ложиться

      В осатаневшую тоску,

      И будет лебедь-свет молиться

      В озёрном сдавленном кругу;

      И в полукруг ветвей-ладоней,

      Сожжённых в милостыне дня –

      Как будто в петлю, стон знакомый

      Шагнёт и выйдет из меня.

      И, крикнув, я рванусь, мертвея,

      И, распластавшись на весу,

      Я этих белых птиц, жалея,

      От чёрной гибели спасу!..»

      Понравилось и такое:

      «Вот опять за окном гроздья сломанных веток,

      Ветер мается, носится между стволов.

      И судачат в трамваях о древних приметах

      И о верности ветреных снов…

      Это – Осень… И это – моё удивленье

      От свирели дождя средь размытых дорог.

      Это – тонкое, чистое совпаденье

      Поразбросанных красок, мелодий и строк…»

      А ведь есть ещё и «нарциссо-узкий лунный странник», и «сумрак в синей треуголке», и даже – вот он, перл! – «ржавые груди акаций»!

      Да-да, те самые, которые «лакомством ветра-волка»… Нет, не могу удержаться, вот оно:

      «Ржавые груди акаций –

      Лакомством ветра-волка!

      Для сплетен, не для оваций

      Виснут иголки.

      Кто ты – гость иль прохожий?

      Ну-ка – помнишь ли солнце?

      Чёрной съеденной кожей

      Нынче Небо зовётся.

      Мелкой перхотью слога

      День разодранный смутен.

      Где же дом, где дорога?!

      Но ответ очень труден.

      Время скрипнет протезами,

      Глаз единственный вытек.

      И у Смерти – порезами! –

      Новый саван – эпитет.

      Бурый свет на иконе

      От распахнутой двери.

      Кто там в пламени стонет?

      Чьи рогатые звери?

      Почему их так много?

      и на чём они пляшут?

      Где же дом, где дорога?!

      Но ответ очень страшен.

      Отрываются ногти

      От рыхлого мяса,

      На раздробленном локте –

      Червей пляска,

      В мире нет больше песен –

      Кроме