Русь моя. Книга 18. Николай Викторович Игнатков

      Проникает так прочно в живое.

      И о чем говорят,

      Где теперь у больного больное?

      Изворотлива ложь,

      Прикрываясь красивой одеждой.

      И наточенный нож,

      Полоснет над последней надеждой.

      Кто за красной чертой,

      Отделяет себя от народа?

      Возносясь над толпой,

      Уплывает туманом свобода.

      Там и воздуха нет,

      Ожерельями сотканы страсти.

      Нас покинул рассвет,

      Разрывая что было на части.

      Запятой на лице,

      Намалевана странная тайна.

      И начало в конце,

      Как бы было оно непечально.

      Стеснение и злость

      Стеснение и злость опасностью внутри,

      И хочется понять, чего мне опасаться.

      Когда себя ты сам не можешь не найти,

      Тогда зачем себя пытаешься бояться?

      И заревом слова осветят всю округу,

      Величие свое коленом придавив.

      И ходишь ты давно по замкнутому кругу,

      Достоинство свое случайно уронив.

      Затасканная речь бумажного суфлера,

      И правильно ведь все, но мертвая вода…

      Театр или абсурд там одного актера,

      Мельканиям кулис уводит в никуда.

      Полночных фонарей теряется тепло

      Полночных фонарей теряется тепло,

      И ускользает ночь в невидимом тумане.

      Добро уже ушло и лицемерит зло,

      Само себя создав в искусственном обмане.

      И первый кто сказал – он сам уже забыл,

      И новостью к нему слова его примчатся.

      Неверием своим и правдою застыл,

      От слов свих теперь выходит волноваться.

      И нет совсем границ, размытых линий связь,

      Как грязь смогла связать, и удержать капканом?

      Что было там вчера не смеем потерять,

      И в будущее нас заволочет изъяном.

      И за что сам не знаешь расплата

      Недопитый бокал ускользнув из руки,

      Проливаясь пятном лег на скатерть.