Всего лишь тело. Ари Лия

пятерки, победы на олимпиадах, успехи в школьном театре и прочее проходили незамеченными, как песок сквозь пальцы.

      "Ты никто. И победы нам твои не нужны. Ты всего лишь тело, нехотя выброшенное из лона в эту жизнь"– читалось в семейном укладе. А я упорно пыталась добиться признания. Своей личности. Своей уникальности. Я пыталась показать им свой огромный внутренний мир с кучей идей, надежд и мечт, но никому это было не интересно.

      В шестнадцать я впервые поняла, что красива. В школе я была лучшей в группе по французскому языку, и меня взяли для участия в концерте к приезду французской делегации.

      Я исполнила отрывок из песни известной французской певицы, а затем прочитала на французском свои стихи. Это не было запланировано, и учительница недоуменно смотрела на меня из зала. Однако французы апплодировали стоя.

      После концерта я и еще одна девочка начали разбирать декорации. Делегация и группа учителей с директором что-то обсуждали в зале. Один француз из делегации оторвался от разговора и подошел ко мне. Я стояла на сцене в сарафане по колено, с волнами каштановых волос, отросших уже до пояса, и пыталась размотать гирлянду с бутафорской колонны. Огоньки подсвечивали мои волосы, глаза, играли бликами на сарафане.

      Французу было слегка за тридцать. Он не был красив, но в нем был мужской шарм и стать. И тогда я впервые увидела этот взгляд – так мужчина смотрит на женщину, желая ее. Он смотрел завороженно, снизу вверх: на мои щиколотки, тонкую талию, небольшую, но уверенно очерченную грудь.

      –Вы очаровательны, дитя мое! – сказал он мне по-французски. Я смутилась. Он улыбнулся довольной улыбкой ловеласа и вернулся к группе обсуждения.

      Как выяснилось, они обсуждали мою судьбу. Французы хотели, чтобы я поехала учиться к ним. На полный пансион. С последующим переходом в университет.

      Узнав эту новость дома, мать пришла в ужас.

      –Никуда ты не поедешь! Еще чего! Какие французы?!Тебе надо здесь в институт поступать – кричала она.

      –Конечно, не хватало еще, чтоб в проститутки завербовали – вторила свекровь – поди опять жопой там вертела. Довертишь как-нибудь, что поймают и оприходуют! Вечно ты вляпываешься в истории!

      Помня странный взгляд француза, я поверила им, и никуда не поехала. Вместо меня поехала менее талантливая, которая добилась и высот, и гражданства, и дома за городом.

      Мать все же заставила меня поступить в лингвистический. Но втайне от нее я подала документы на факультет восточных языков, чтобы больше никогда не иметь дела с французами. И кем я стала? Преподавателем китайского.

      –Вы не любите свою профессию? – спросил сексолог после того, как я изложила ему свою историю вкратце.

      –Почему же, люблю. Но я перестала хотеть достигать чего-то большего. Я топчусь на одном месте…

      Мы проговорили тогда более трех часов. Он звал меня на повторные сеансы, но я не хотела. Я все поняла с первого раза, я же быстро учусь.

      Проблема была в обезличенности. Своим равнодушием родные люди обезличили меня,