Февраль – дорожки кривые. Альберт Иванов

ый домик базы, то-же и койки, и лодки. В будни всегда устроишься.

      Туда и поехал.

      Выехал я электричкой ночью, чтобы добраться засветло. Был я один, хотя в одиночку даже на рыбалке скучно. Да дружки-товарищи только по воскресным дням свободны. Вообще у нас лафа для тунеядцев и лиц так называемых свободных профессий: и в магазинах днем посвободней, и в кино, и на тех же рыббазах в будни просторно.

      На конечной станции обнаружился и попутчик. Щуплый, моего возраста, тоже под пятьдесят. Повизгивающие сапоги с непомерными ботфортами, зачехленные удочки, рюкзак. Сначала мы шли независимо по темному еще городку, а возле парка Гагарина он заскрипел позади, догоняя, и по-свойски заметил:

      – А холодно все же!.. Закурим, что ли?

      Я не совсем понял и предложил ему сигареты, но у него были свои. Просто он набивался в компанию.

      – Кури свои, дешевле обойдется, а? – неловко рассмеялся он. И я сразу вспомнил эту далекую поговорку, когда после войны мы сшибали на тротуарах бычки. – А ты знаешь… – панибратски начал он.

      Одногодки, тем более рыболовы да охотники быстро сходятся.

      – …иду я однажды вечером, поздно – все закрыто, и выходит из такси у гостиницы этакий лорд, я к нему: закурить не найдется?.. Он не спеша вынимает массивный портсигар чистого золота, музыкально отчиняет, а на внутренней крышке, таким, представляешь, полукругом, выложено мелкими бриллиантами: «Кури свои!» По-английски, – пояснил мой попутчик. – В Англии это было. В Кэмбридже.

      – В Конотопе, – усмехнулся я. Эту байку я слышал еще в пятом или шестом классе в далекой школе.

      – А, – и он вновь рассмеялся. – Вот как можно миллионером стать. На что ловить думаешь? – спросил про самое важное.

      Я рыбацкие секреты не таю:

      – На манку с корвалолом.

      – Угу… Манку – карасю, а корвалол – себе?

      Вот умора! Собственно, как все. Думают, заливаю.

      – Запах стойкий, – терпеливо вразумил я. – Привлекает. Вон знаменитый Сабанеев и керосином предлагал тесто сдабривать. А уж корвалол… Несколько капель, и хорош.

      – Правда? – теперь всерьез заинтересовался он.

      – Неделю не выдыхается!

      – А я анисовые капли применяю.

      – Это все делают. Карась уже привык.

      – Ну, корвалол всегда при мне, – ищуще охлопал он боковые карманы.

      По грязной, хлюпкой тропке мы наконец выбрались из городка и пошли по твердой насыпи. Слева и справа еле угадывались чащи тростника, пахло гнилым болотом и развороченным торфом.

      – А помнишь, какие тут пожары были, когда даже всю Москву хмарью заволокло!

      – В отпуске? – спросил я.

      Он по-мальчишески хмыкнул:

      – Не-а. – И доверительно сообщил: – В командировке. Я там в одной конторе работаю. Сейчас все наше поколение, куда ни плюнь, – либо в «одной конторе», либо в НИИ. Ну и направили вдруг сюда, на ГРЭС. Приятное с полезным! – восхитился он.

      – И в таком виде пойдешь? – Я давно уже ничему не удивлялся. – Как мушкетер?

      – А у меня и костюм, и туфли с собой. Зорьку отсижу – и на ГРЭС.

      Впереди во тьме послышалось, нарастая, какое-то слабое бряканье.

      – Э-эй! – вдруг сердито закричал мой спутник. – Фонарик включай!

      – А я вижу, – откликнулся свысока чей-то встречный голос.

      Попутчик сдернул меня в сторону, мимо нас, потрескивая, прошелестела по воздуху, словно не касаясь земли, какая-то фигура. Я не сразу догадался, что велосипедист.

      – Видит он! Как они тут шею не ломают? Себе-то ладно, – возмущался мой спутник, чавкая сапогами и возвращаясь на твердый путь. – Прошлым летом иду я с электрички, наших много было, растянулись впотьмах цепочкой… Слышу: впереди вдруг чертыхаются поочередно, топают, а в последний миг тот, кто прямо передо мной шел, сиганул вбок – тут меня как саданет что-то в грудь, я аж взвыл, а велосипедисту чертову хоть бы хны. Ручкой руля меня задел, да крепко! И даже не кувыркнулся, так и укатил молча, – сокрушался он. – Вот честно, ни машин, никакого транспорта не боюсь, а велосипедистов – притягиваю, что ли… В Воронеже бывал?

      – Бывал, не раз.

      – А я там жил. Чернавский мост знаешь?.. Шел я с пляжа через реку. Мне тогда лет двенадцать было, только что новые шкеры мне справили, такие брючата – серые в елочку, клеш, из немецкого шевиота. По тротуару себе вышагиваю, сбоку. Гляжу, не пойму, впереди все отскакивают – и на́ тебе, как в яблочко, врубился в меня пацан на велике – прямо против движения! Оба кубарем! Коленка-то ладно, штанину мне всю изорвал. И сколько таких случаев было… Мать меня тогда весь вечер потом по всем улицам у реки водила, чтоб я того велосипедиста опознал и мои бы штаны оплатили… – Он махнул рукой. – Даже трехколесные на меня наезжают.

      Действительно, и мне вспомнилось: под машину, тьфу-тьфу-тьфу, ни разу не попадал, а под велосипед приходилось.

      Мой попутчик, судя по всему, был из тех застенчивых, но разговорчивых людей. Попадаются